Все могут короли
Шрифт:
А вот Барден точно знал, что не хочет ни видеть ее, ни, тем более, говорить с ней, потому что ничего утешительного сказать ей не мог. Впрочем, он так же знал, что разговора не избежать.
В своей излюбленной манере он вернулся в Северную один, ночью, втайне ото всех, и отправился прямиком в апартаменты командующего. Ни один из часовых его не заметил, и потому Риттер был очень удивлен, обнаружив императора у своей постели. Барден довольно бесцеремонно растолкал его и потребовал отчета о происшествиях за время его отсутствие.
—
Берден сделал небрежный жест, означающий дозволение, и уселся в любимое кресло командующего. Риттер тяжело выбрался из постели и при свете нескольких свечей принялся медленно облачаться, стараясь при этом не слишком громко кряхтеть от боли в пояснице. Он был уже стар, и страдал многими недугами, но он знал, что император не любит, когда подчиненные в его присутствии выказывают слабость.
Наконец, Риттер привел себя в относительный порядок и смог предстать перед своим повелителем в пристойном виде. Барден кивнул на второе кресло поблизости:
— Садитесь. Я слушаю.
Рассказывать было особо нечего — какие могут быть происшествия в крепости, расположенной в глубоком тылу? Отчет получился кратким. Барден выслушал его рассеянно и спросил невпопад:
— А что тот мальчишка, который пришел с медейцами? Допрашивали его без меня?
— Так точно, ваше величество. Допрашивали вместе с Клингманном.
— И что?
— Ничего, ваше величество. Клингманн поддерживает легенду наинца и отрицает свое участие в заговоре. Он настаивает, что считал лазутчиков вашими посланниками и не знал ничего об их истинных намерениях.
— Крепкий парень, — слегка удивился Барден, а про себя подумал: и этот тоже, что есть сил, выгораживает Илис. Подумать только — без всякой магии девчонка добивается того, что все ее знакомые готовы жизнь за нее положить, только бы не втянуть ее в неприятности. И как это у нее получается, что все ее обожают?
— Ну а наинец? — спросил он после короткого молчания. — Он что?
— Наинец молчит.
— Так и молчит?
— Да. Простите, ваше величество, но я должен сказать… — вдруг медленно и тяжело проговорил Риттер. — Ваша ученица добивалась от меня разрешения увидеться с пленным.
— В самом деле? И что вы — позволили ей?
— Разумеется, нет, ваше величество. Но мне известно, что ей удалось передать пленному письмо.
— А его содержание вам тоже известно?
— Взгляните сами.
Риттер неверной рукой пошарил по столу в поисках нужного документа и протянул Бардену измятый и потертый на сгибах лист. Приподняв брови, Барден принял его, развернул и пробежал глазами. Почерк, вне всяких сомнений, принадлежал Илис, она всегда писала как курица лапой, даже когда очень старалась красиво выписывать каждую буковку. Содержание письма тоже было вполне в ее духе — она обзывала Грэма безмозглым идиотом и болваном и призывала его без экивоков отвечать на все вопросы. "Ты гораздо лучше смотришься
— И даже после этого пленный не заговорил?
— Нет, ваше величество.
— А где нашли письмо?
— В камере у пленного. Кто доставил его, дознаться не удалось.
— Не удивительно, — заметил Барден.
— Прикажете допросить тюремщиков?
— Нет, Риттер, это ни к чему. Письмо не имеет никакого значения.
Командующий неопределенно пошевелил бровями, что означало: "Вам виднее". Он давно отвык оспаривать приказы императора.
— А что прикажете делать с Клингманном, ваше величество? Провести допрос в более жесткой форме?
— Лучше отправьте парня на границу, — ответил Барден и добавил: — Кажется, он давно уже рвется на войну.
Он замолк, задумавшись. Риттер терпеливо ждал. По спальне гулял сквозняк, ноги стыли на голом каменном полу. Риттер думал о том, как бы поскорее вернуться в постель, под теплое меховое одеяло, а император вовсе не замечал холода и сидел неподвижно, подперев рукой подбородок.
— Я хочу видеть пленного, — сказал он вдруг.
— Сейчас? — ужаснулся Риттер, поняв, что о возвращении в постель ему лучше забыть.
— Сейчас, — подтвердил Барден. — Немедленно.
За полгода Барден успел привыкнуть, что его юная ученица смотрит на него не иначе как с восторгом и обожанием. Он вообще привык видеть сильные чувства в обращенных на него взглядах людей. Но так, как Илис, не смотрел на него никто.
А теперь в ее черных глазах была печаль, укор и настороженность. Еще сама того не понимая, она начинала его бояться, а скоро начнет ненавидеть. Барден подавил невольный вздох и сказал себе: надо с этим кончать.
— Ты не уехала? — спросил он отрывисто, подняв взгляд от бумаг, загромождавших его письменный стол.
Илис опустила ресницы.
— Как видите. А вы хотите, чтобы я уехала, учитель?
— Я уже говорил тебе, что военный форт — неподходящее место для молодой девушки.
— Однако, до сих пор вы не слишком возражали против моего пребывания здесь. Скажите честно, герр Данис, вы на меня очень сердиты?
— Вовсе нет.
— Я вам почему-то не верю.
— Дело твое, Лисси, верить мне или нет.
— Вы же разговариваете со мной сквозь зубы! — теперь Илис смотрела прямо ему в лицо.
— Тебе это кажется.
— Нет, не кажется, — настаивала невыносимая девчонка. — Раньше такого никогда не было.
Барден промолчал. Выяснять с ней отношения или объяснять что-либо он не собирался. Он не привык отчитываться в своих поступках.
— Полагаю, — сказал он, — ты дожидалась меня не просто так. Ты хотела мне сказать что-то.