Все могут короли
Шрифт:
— Да тише ты! — вскипев, прикрикнул на нее Альберт. — Говори помедленнее, во имя Фируна!
То ли слова Альберта произвели впечатление, то ли упоминание Повелителя Зимы Фируна, которого очень почитали в Скаане, но речь Еши стала немного разборчивее. Слова всеобщего языка она коверкала самым ужасным образом, и вдобавок мешала их со скаанскими словами, но все же кое-что Альберт сумел понять. Еша просила не наказывать ее слишком строго, и — главное! — не говорить об ее вине "молодому королю", потому что он даже слушать ее не будет, а убьет на месте, одним взглядом убьет, это она точно знает, уж такие страшные у него глаза, цветом как расплавленное золото, и жгутся так же! Пусть лучше молодой
Выслушав весь этот бред, Альберт только плюнул с досады. Девчонки здорово боялись Бардена: наслушавшись причитаний Еши, Брита с Ольвен тоже ударились в слезы, и от их пронзительных голосов у Альберта звенело в ушах. Альберт немедленно рассвирепел и отцепил от себя, наконец, Ешу.
— Императору нет до вас никакого дела! — сказал он громко и зло. Конечно, это было вранье, но иначе служанок было не успокоить. — Он не собирается вас убивать! У него есть дела поважнее! Так что утихните, немедленно. А то я сам вас высеку, дуры вы этакие.
Девушки примолкли, но толку от них все равно было не добиться. Они начинали плакать всякий раз, когда вспоминали, что из-за их нерадивости госпожа оказалась на пороге смерти. А поскольку вспоминали они об этом каждые пять минут, слезы текли неостановимым потоком. Это могло вывести из себя кого угодно, и Альберт твердо решил, что ни за что не отправит их к Бардену для личного разговора, даже если сам ничего не разузнает. Император, с его нетерпеливым нравом, и впрямь еще прибьет их на месте.
После нескольких часов перемежаемых плачем разговоров Альберт знал немногим больше, чем до этого. Он узнал, что девушки очень сильно любили свою госпожу и очень жалели ее. Вряд ли Туве произнесла хоть слово жалобы, но служанки были не слепые и все видели. Очень они боялись, что госпожа, голубушка, захочет лишить себя жизни, только чтобы избавиться от нежеланного жениха, и внимательно присматривали за ней, стараясь не оставлять ее одну. Но, увы, не доглядели. Еша устроилась караулить ее ночью, и даже взялась за вязание, чтобы скоротать время до утра. Как ее сморил сон, она и сама понять не могла. Ей казалось, что и не спала она, только вдруг как будто кто-то толкнул ее в бок, и она открыла глаза. Она лежала головой на столе — Еша показала, как именно, — свеча погасла, а неоконченное вязание лежало на коленях. В комнате было темно, и Еше вдруг стало страшно-страшно, даже сердце на минутку остановилось. Второпях она зажгла свечу и — ужас! — увидела, что госпожа лежит на полу у постели, и под ней растекается темная вязкая лужа, и разметавшиеся косы ее испачканы этим чем-то темным и вязким, и одежда, и руки тоже. Увидев все это, Еша подняла крик, разбудила двух других служанок, и они немедленно побежали за лекарем.
Все это Альберт уже знал. Ему было удивительно, как ловко Туве выбрала момент. Неужели она ночь за ночью подкарауливала момент, когда служанку сморит сон? И как тихо она двигалась, так что никто ничего не услышал!.. И почему она не осталась ждать смерти в постели, почему предпочла холодный каменный пол? Альберт не думал, что она упала внезапно. Смерть, которую выбрала для себя Туве, не была быстрой, и жизнь уходила из тела по капле, давая время подготовиться к вступлению в царство Борона.
Но на эти вопросы служанки ответить не могли. Сбивчивый рассказ Еши вновь перешел в рыдания и неразборчивые просьбы не говорить об ее вине молодому королю, а так же настойчивые расспросы, когда ей можно будет вновь вернуться к служению любимой госпоже. Альберт ответил, что не знает, и поспешно отослал девушек обратно вниз.
К счастью для Еши и ее подруг, император как будто забыл о них и не спрашивал о них Альберта. А тот и не напоминал. Ему вовсе не хотелось, чтобы на хорошенькие, светловолосые и глупенькие головки скаанских служанок обрушились молнии императорского гнева. Впрочем, императору было явно не до них. Он беспрерывно носился между Эдесом и Хиллоо, бывшей столицей Скаанского королевства, улаживая бесконечные дела, причем телепорт сменялся бешеной скачкой по схваченным первыми заморозками дорогам. Трудно сказать, сколько магических сил потратил Барден на эти перемещения и скольких лошадей загнал. Сопровождавший его во всех путешествиях Вернер спал с лица и выглядел совершенно измученным, но император как будто не замечал этого. Сам он разве что побледнел немного, вот и все. Вернер же как-то пожаловался Альберту, что император его гоняет в хвост и в гриву, как будто вымещает на нем злость или мстит за что-то. И вообще император вдруг очень переменился к нему, причем ни с того, ни с сего. Альберту тут же вспомнился странный вопрос Бардена насчет Вернера и Туве, но он промолчал. Не хотелось расстраивать и без того замороченного друга.
Альберт подозревал, что большую часть всех этих неотложных и страшно важных дел Барден сам для себя выдумывает, только чтобы занять себя и прогнать тревогу за Туве, а по возможности, вообще забыть про нее на какое-то время. Это было весьма похоже на правду. За время болезни невесты он навестил ее лишь однажды, в день, когда лекарь разрешил ей встать, наконец, с кровати. Разрешением этим Туве воспользовалась на удивление охотно, как будто только и ждала его. Альберт удивился: он полагал, что никаких желаний и стремлений у нее не осталось, все ей безразлично, и она существует только потому, что иначе нельзя.
Это была новость, которую Бардену следовало знать. К императору был отправлен слуга, который вернулся через полчаса и сообщил Альберту, что император сейчас во дворце, но занят, и сможет придти только к вечеру. Альберт снова удивился, ожидая, что Барден примет новость к сведению, и не более того.
В ожидании императора Альберт прошел в спальню (обычно он проводил время в самой первой, «придверной» комнате, где раньше располагались служанки), посмотреть, как чувствует себя Туве. Королевна, бледная и безмолвная, неподвижно сидела у окна, а напротив нее на низенькой скамеечке устроилась сиделка, склонившаяся над пяльцами. Лучи осеннего солнца освещали лицо Туве, и она казалась существом, лишенным плоти и сотворенным из одного лишь воздуха и солнечного света. У Альберта захватило дух при виде этой небесной красоты. В этот момент он как никогда понимал Бардена. Обладать подобной женщиной — это должно быть что-то совершенно особенное.
— Ваше высочество, — почтительно обратился Альберт к девушке, чуть склонившись к ней. Она не повернула головы, но он продолжал: — Ваше высочество, как вы себя чувствуете сегодня? Не правда ли, прекрасный день? Чудесная погода стоит, и еще лучше станет, когда ляжет снег…
Туве чуть вздрогнула, и Альберт понял, что сболтнул лишнее. Вот болван! Ведь для нее снег, должно быть, неотрывно связан со свадьбой!.. Он поспешил переменить тему.
— Может быть, у вас есть какие-нибудь пожелания, ваше высочество? Я готов исполнить все, что вы ни пожелаете.