Всё может быть
Шрифт:
Я поняла, что, даже если я против, ей глубоко наплевать. Хотя, наверное, они идеально подходят друг другу: Аманда больше всего на свете мечтает взобраться на самый верх социальной лестницы. А я в последнее время скатилась по этой самой лестнице ступенек на пять, не меньше.
— Я так рада, — говорю я.
Интересно, они уже встречаются? Ответ на свой вопрос я получаю в тот же день: Джо врывается в мой офис, размахивая свежим выпуском «Дейли экспресс» и «Стандард».
— Так, — говорит она, садясь на край моего стола и вытягивая длинные
Я киваю. Джо открывает «Экспресс» и кладет передо мной на стол. Там, в статье о самых красивых парах Лондона, в самом центре, — большая цветная фотография Аманды Бейкер и Эда Макмэхона. Фотография явно сделана папарацци, и я с интересом замечаю, как искусно Аманде удалось изобразить раздраженный вид и поднести руку к лицу, будто ей не хочется, чтобы ее фотографировали.
— Ничего себе, — выдыхаю я. — Быстро сработано.
— Подожди, — смеется Джо, — ты еще вот это не видела. — С этими словами она бросает мне «Стандард», открыв его на странице «Дом и собственность».
В колонке сплетен — еще одна фотография Аманды.
— «Ведущая утреннего шоу Аманда Бейкер, — громко зачитывает Джо, — выставила на продажу свою недавно отремонтированную квартиру с одной спальней в Примроуз Хилл. Ее ближайшие соседи — Лайм Гэллахер, Пэтси Кензит и Гарри Энфилд. По словам агента по недвижимости, она переезжает на Гановер Террас, в дом своего нового возлюбленного, Эда Макмэхона. В квартире есть терраса на крыше, с которой открывается прекрасный вид. Отличное расположение. Рыночная цепа сто восемьдесят пять тысяч фунтов...» — Джо замолкает и смотрит, как я реагирую.
— Черт, — бормочу я, — когда она только успела?
Джо пожимает плечами.
— Не знаю. Но слава богу, что у тебя с ним все кончено. Господи, Либби, да ты только посмотри на него! Только взгляни на эти усы! Как ты могла опуститься так низко? — Я изучаю фотографию Эда в «Экспрессе» и смеюсь.
— О чем я только думала?
Джо Купер выходит из своего кабинета и видит, что мы смеемся. Он подходит узнать, из-за чего такое веселье.
— Если хочешь, я поручу ее рекламу кому-нибудь другому. — Джо внимательно смотрит на меня. — Как ты думаешь?
— Нет, — смеюсь я, — не надо. Все в порядке. Какое счастье, что не я на этой фотографии.
— Что ты делаешь в субботу вечером? — У Сэл взволнованный голос.
— Ни-че-го, — медленно выговариваю я. Но мне не хочется принимать ее приглашение, пока я не узнаю, куда она меня зовет. — А что?
— У нас вечеринка. Ты обязательно должна прийти. Мы тут с Полом подумали, что никто уже не устраивает домашние вечеринки.
— Да, ты права.
— Вот мы и решили устроить у себя дома. Самую грандиозную, шумную, веселую вечеринку столетия.
Я уже чувствую, как мне хочется попасть на эту вечеринку; уже представляю, что я надену. Мне не терпится.
— Это будет у тебя дома? — Я представляю дом Сэл в Клэпхеме: огромная гостиная, стеклянные двери,
— Да, конечно. Пол все прошлые выходные собирал гриль, и у нас будет бар с мартини и «Морским бризом». А сегодня я пойду в магазин и куплю огоньки, чтобы развесить по деревьям.
Я визжу от восторга.
— Кто еще придет?
— Все! — восклицает она. — Нет, подожди. Это еще не все. У Пола есть знакомый диджей. Он придет и принесет с собой свою вертушку и пластинки — все будет как на настоящей дискотеке.
— Не техно, я надеюсь?
— Да что ты, для таких старушек, как мы? Нет, он играет настоящий фанк вперемежку с хитами семидесятых.
— Отлично, как раз то, что я люблю. Во сколько начало?
— Часов в восемь. Большинство, конечно, подтянется попозже, но я хочу собрать самых близких друзей пораньше. Либби, у нас будет столько еды и выпивки, так много народу, — думаю, это будет потрясающая вечеринка.
— Сколько народу?
— По списку человек восемьдесят, но каждый хочет привести друзей, — все говорят одно и то же: больше никто не устраивает вечеринки.
— Сэл, я в восторге, ты даже себе не представляешь.
И это правда — я действительно в восторге.
Уже в три часа дня я начинаю готовиться. И, хотя это чем-то напоминает мне о школьных вечеринках, наслаждаюсь каждой минутой.
Я мою волосы под душем и втираю в них лечебное средство с горячим воском. Завязываю голову полотенцем и целый час болтаю с Джулс: жду, пока средство подействует.
Натираю лицо и шею абрикосовым скрабом, а потом делаю три разные маски — каждую оставляю на двадцать минут. В результате кожа становится такой гладкой и блестящей, что в нее можно смотреться как в зеркало.
Иду на улицу, в газетный ларек, и возвращаюсь домой со стопкой глянцевых журналов. Может, я и есть женщина-хамелеон, как говорит Джулс, но еще не решила, кем буду сегодня. Изысканной, стильной, сексуальной или холодной? Уберу ли волосы назад, в конский хвост на макушке, или распущу, чтобы они струились по плечам? Надену ли туфли на шпильке, изящные мокасины или простые кроссовки?
Когда я пролистываю журналы, у меня появляется дикое желание выщипать брови в идеально тонкие ниточки. Так я и делаю. Поразительно, как это меняет мое лицо. Думаю, что бы еще сделать, чтобы достичь совершенства.
Наконец, точно в половине седьмого, я готова. Изучаю себя в зеркале: на мне струящееся шифоновое платье, длинное, до пола, с размытым цветочным рисунком и вполне целомудренное, но только пока я не шевелюсь. Как только начинаю двигаться, глубокий разрез обнажает мои загорелые ноги (сегодня утром я купила автозагар, и, к моему удивлению, у меня получился ровный коричневый оттенок, а не оранжевые пятна по всему телу, как обычно). Туфельки с тонкими ремешками на плоской подошве завершают образ. Волосы убираю в небрежный высокий хвост, но потом их можно распустить — было бы для кого стараться.