Все можно исправить
Шрифт:
Дэвид больше не сдерживал себя. Он полностью заставил Джоан подчиниться себе, не давая ей возможности пойти на попятный. От его поцелуев у нее перехватывало дыхание. В какой-то момент она со стоном отвернулась, но уже в следующий миг сама приблизила губы к его губам.
Это было мучительно, почти невыносимо и в то же время прекрасно. Все смешалось: слезы, признания в любви, обвинения... Они тонули в водовороте чувств, желаний, и никто из них не хотел бороться с этой стихией.
Когда они все-таки вынырнули ненадолго, только чтобы глотнуть немного воздуха, Джоан спросила:
— Почему ты не
Дэвид нервно закурил.
— Ты знаешь ответ.
Но она как будто не слышала его слов и в задумчивости, скорее обращаясь в пустоту, повторила:
— Почему ты не сделал этого раньше?
Вместо ответа он притянул ее голову и буквально впился губами в ее губы. Слова были ни к чему. Зачем думать о прошлом или пытаться безуспешно заглянуть в будущее? К черту объяснения, ведь сейчас они вместе и только это имеет значение. Теперь Джоан точно знала, что он ее любит. Об этом говорили его глаза, его поцелуи, его руки. Оба понимали, что они точно солдаты должны будут научиться жить между сражениями, научиться использовать любую передышку. И, похоже, оба были готовы к этому.
В целях конспирации их свидания проходили не только на квартире у Дэвида. Они встречались в гостиницах, недорогих придорожных мотелях. Все казалось красивой сказкой. Ради любимого Джоан шла на все — придумывала хитроумные планы, чтобы лишний раз оказаться рядом с Дэвидом. Они даже умудрялись незаметно ускользать с праздничных обедов, которые устраивала мать Джорджа. Поначалу эта игра захватила Джоан. Но потом, словно кто-то неведомой рукой снял с нее розовые очки — и некрасивая правда обнажилась, заставив ее взглянуть по-другому на все происходящее.
А правда, по ее мнению, заключалась в том, что она вынуждена была жить с нелюбимым мужем, постоянно лгать ему, чтобы в любой удобный момент сбежать к любовнику. К тому же любовник являлся отцом ее мужа. После их встреч с Дэвидом Джоан возвращалась к Джорджу, а Дэвид оставался свободен. Она знала, что он не виноват, но в какой-то момент, вероятно оттого, что не в силах что-либо изменить, стала считать это несправедливым и винить во всем Дэвида. Джоан казалось, что ему так удобно: с одной стороны, она всегда рядом, а с другой — никаких обязательств. В то время как она сама связана по рукам и ногам. Она мать, жена и невестка.
Все эти мысли долгое время не давали ей покоя, и в какой-то момент она приняла решение. Джордж улетел по делам в Бостон, по его возвращении все должно быть совсем по-другому. Правда, она не знала, что значит «по-другому», но думала, что как-то все само образуется, надо просто постараться.
Итак, это было их последнее свидание, но Дэвид ни о чем не догадывался. Они встретились как обычно у него на квартире, и, казалось, все было великолепно, но...
Джоан наводила последние штрихи в своем туалете, когда — неожиданно даже, наверное, для самой себя — произнесла:
— Мы больше не увидимся. Завтра возвращается Джордж, и я хотела бы прекратить все это до его приезда.
Дэвид буквально в секунду оказался около нее. Взяв ее лицо в свои ладони, он пристально посмотрел ей в глаза.
— Что ты такое говоришь? Опомнись.
Джоан резко отвернулась от него, боясь, что
— Чего ты хочешь от меня? Ты сам отвел меня к алтарю. Так больше не может продолжаться. Мы не сможем всю жизнь оглядываться, бояться, что кто-нибудь нас заметит вести двойную жизнь и как ни в чем не бывало смотреть Джорджу в глаза. Ни ты, ни я не хотим причинить ему боль. Надо остановиться сейчас, пока мы не приросли друг к другу с мясом. Потом это сделать будет почти невозможно.
Дэвид резко возразил ей:
— Ты прекрасно знаешь, что мы не виноваты в том, что произошло.
— Как удобно списать все на обстоятельства, а мы вроде как жертвы этих самых обстоятельств. Но в одну постель мы ложимся по своей воле! — ответила Джоан, почти крича.
— Ты как будто хочешь меня наказать. Только не пойму за что! — Он тоже перешел на повышенный тон.
Но Джоан, похоже, было уже не остановить. Она собрала свои вещи и, взяв сумку, сделала несколько шагов по направлению к двери, а потом остановилась и, не глядя на него, тихо произнесла:
— Ты до сих пор так ничего и не понял. Мы уже оба наказаны за обман. И расплачиваться нам придется, похоже, всю жизнь.
— Всего лишь красивые слова. — С одной стороны, Дэвида восхищала ее сила, а с другой — было ясно, что ее не переубедить. — Тогда почему ты не сказала всего этого раньше? Получается, что, когда ты сегодня ложилась со мной в постель, ты уже знала, что бросишь меня! Объясни, пожалуйста, что это все значит?! — Дэвид был взбешен.
— Думай как хочешь, — ответила она намеренно резко и открыла дверь.
Он быстро подошел к ней и, взяв за руку, резко развернул лицом к себе.
— Пусти, мне больно.
Дэвид нехорошо рассмеялся.
— Тебе больно? Да за такое тебя следовало бы совсем прибить.
— Ну хорошо, убей меня, если от этого тебе будет легче, — сказала она спокойно.
Ее слова подействовали отрезвляюще. Дэвид отпустил ее руку, и она вышла.
— Я хочу сказать, что это твое решение, только твое, — сказал он ей вслед, но Джоан даже не оглянулась.
Дэвид сразу понял, что это не истерика уставшей женщины, не эмоции, а продуманное решение, поэтому, когда за Джоан закрылась дверь, он почувствовал опустошение. Это была единственная женщина, которую он любил. До встречи с ней у него было много связей. Как только его не называли газетчики: плейбой, самый завидный жених. Однако встреча с Джоан навсегда перевернула его жизнь, он перестал даже смотреть на других женщин. И что же? Она теперь с легкостью его бросает. Ну что ж, пусть так. Уж он-то один не останется. Сейчас им руководила только злость.
Однако последнюю точку ставить не так-то легко. На следующий день Дэвид позвонил Джоан.
— Я хочу еще раз услышать твое решение.
— Ты его знаешь. Сегодня приезжает Джордж и...
Ее голос звучал неуверенно, но свое решение она не поменяла, поэтому, так и не дослушав Джоан, Дэвид грубо перебил ее:
— Можешь не продолжать. Надеюсь, ты будешь счастлива.
— Я тоже желаю тебе счастья.
Дэвид саркастично рассмеялся.
— А вот в этом можешь не сомневаться. За меня нечего беспокоиться. Я сумею себя развлечь. В Нью-Йорке никогда не было недостатка в молоденьких официантках.