Все не так, как кажется
Шрифт:
– На манеже.
–Что? – не понял Джим.
– Это место называется манежем, господин инспектор.
– Да хоть как. В настоящий момент - это не манеж, не арена и не сцена, а «место происшествия, повлёкшего за собой гибель человека».
Джим заспешил к тому самому боковому выходу из шатра в галерею.
*
Он шёл, низко опустив голову, складывая в уме вопросы, которые предстояло задать артистам.
Прежде всего:
· Были ли у гимнаста враги;
· Свой номер он начал соло – партнёрши Лолы не было с ним;
·
· Каким?
Он дошёл до выхода, откинул занавес, сделал шаг вперёд и… отпрянул.
Прямо на него катилось какое-то непонятное существо с огромной головой и коротенькими ножками-кривульками. Джим сделал шаг назад. Существо тоже. Джим вытянул руку вперед, существо повторило этот жест.
Джим повернул голову и увидел ряды рам и зеркал, в которых размытыми очертаниями качались непонятные фигуры. Ага. Теперь ясно. Та самая «Комната смеха», и чучело, протягивающее ему руку, – это он сам. Инспектор чертыхнулся, оглянулся по сторонам и скорчил рожицу. Его отражение приняло вид волны: один глаз размером в пол-лица, другой исчез, язык вывалился почти до пола.
Зеркала стояли по отношению друг к другу под каким-то специально рассчитанным углом и образовывали лабиринт, по которому медленно продвигались одинокие фигуры. Посетители комнаты не могли видеть друг друга. Каждый как бы оставался наедине со своим отражением.
– Полиция! – громко объявил Джим, снова выставляя вперед удостоверение, – Прошу внимания!
Посетители обернулись на его голос. Их отражения в зеркалах колыхнулись. Молодая женщина с уставшим лицом интуитивно протянула руку девочке и ступила вперёд, как бы загораживая собой ребёнка .
– Внимание! Кто из вас сотрудник или артист цирка? – спросил Джим.
Все отрицательно закачали головами.
– Но кто-то минуту назад вошёл сюда через служебный ход. Кто?
Опять молчаливые кивки – никто. Первым откликнулся парень в кепочке:
– Кажется, я видел, как кто-то прошёл за моей спиной, но я не рассмотрел его.
– Как он выглядел?
– Длинный такой, как кишка.
– Что вы глупости говорите! – вступила в разговор пожилая женщина в широком цветастом платье, – Я стояла вот здесь и видела в зеркале, как мимо кто-то быстро пробежал, но он был маленький и круглый, как колобок.
Джиму хватило одного взгляда в зеркала, перед которыми они стояли, чтобы понять, как криво было изображение в них.
– А вы? – он обратился к женщине с девочкой.
– Я вообще никого не видела. Оставила Марту здесь, – она посмотрела вниз на девочку, – рожи корчить, а сама вышла на минутку покурить.
– А ты, Марта, кого-нибудь видела?
Джим присел, и их лица оказались на одном уровне.
Девочка весело улыбнулась, но не успела раскрыть рот, как мамаша снова задвинула её за себя.
– Не имеете права! Я законы знаю! Не имеете права допрашивать ребёнка. Только в присутствии соцработника или адвоката.
–
– Нет. Но законы, слава богу, знаю. Пока через развод прошла, все порядки выучила.
– Понятно, – Джим кивнул, – надо полагать, у вас и адвокат свой есть?
– Прям! На какие шиши мне адвоката содержать? Папаша наш и так алименты через раз платит.
Джим уже отдавал приказания в телефон:
– Дежурный, вызовите в цирк еще и адвоката, – он посмотрел на девочку, – Да, несовершеннолетний свидетель. Нет, Питер не подойдет, лучше женщину. Позвони Эйлин Колд – может она свободна.
Он тихо обрадовался такому повороту. Давно они с Эйлин не пересекались.
В конце лабиринта показалась шапочка билетёра. Джим жестом подозвал его.
– Проводите свидетелей в буфет. Лимонад и пирожные за счёт полиции, – он обернулся к свидетелям, – Через полчаса здесь будет адвокат. Все жалобы к нему, вернее – к ней.
– У меня нет жалоб. А сколько пирожных можно съесть? – спросила та, которая видела в зеркале «Колобка».
Джим не ответил. Он повернулся к зеркалу чтобы поправить прическу и одернуть костюм, но зеркало отразило карлика с головой-грушей. Он снова чертыхнулся, повернулся на каблуках и пошёл назад в шатёр шапито.
*
Артисты, униформисты и музыканты – все сидели дружным кружком на барьере манежа. Многие оставались в костюмах, поверх которых были накинуты кофты и халаты.
– Все в сборе?
– Почти.
– Кого нет?
– Петра и Лолы Янчевицких.
– Лола – это та, что была объявлена в программе как…, – Джим достал из кармана листок, но не успел его развернуть.
– … воздушная гимнастка, – ответил администратор, – Да. Партнерша Петра и, кстати, его жена, но ушла от него в номер к Джорджио.
– И правильно сделала.
Джим обернулся. Говорила пожилая клоунесса. На ней был бесформенный костюм-мешок с огромной оборкой воротника. Объём костюма оставлял открытым вопрос: «Был он заполнен ватой или непосредственно телом?» В любом случае – клоунесса впечатляла размерами.
– Что вы сказали, мадам?
– Сказала, что Лолка правильно сделала, что бортанула Петьку. Она была рождена акробаткой, а он её по проволоке гонял. Подумаешь! Держать баланс каждый цирковой ребёнок может, а вот зависать в кульбите, как в замедленной съёмке, только Лола могла. Даром что лилипутка.
– А почему вы, собственно, говорите о ней в прошедшем времени?
– Потому, что её здесь нет. Вот придёт – будет в настоящем.
Джим снова оглядел всех присутствующих. Шесть лилипутов сидели отдельной группкой, забавно болтая в воздухе ножками, не достающими до ковра манежа.
Администратор перехватил его взгляд.
– У нас большая группа этих маленьких ребят. Вы не смотрите, что они малыши. Они – артисты. И какие! Многоплановые. Большинство – потомственные цирковые. Петечка, например, в третьем поколении. Можно сказать, на манеже родился.