Все не так, как кажется
Шрифт:
– На манеже и помрёт. Хорошо, если своей смертью.
Джим обернулся на говорившего. Высокий очень худой мужчина стоял в стороне, у выхода на манеж. Он был похож на аквалангиста в гидрокостюме – чёрная лайкра плотно облегала тело. Глянец фигуры служил роскошным фоном для тёмно-желтых колец, в которые свернулся среднего размера питон.
Джим опешил, но быстро нашёлся.
– Реквизит не обязательно приносить на допрос.
– Это не реквизит. Гоша такой же артист, как и все остальные. Ему даже зарплата начисляется. По расписанию у нас через пять минут
– Немой свидетель, – хмыкнул Джим.
– Гоша вам не скажет ничего нового. Все здесь онемели. А чего вы молчите? Все же знают, что и у Жорика и у Петьки врагов было, как грязи. Жорка был бабник и «звезданутый» не только на голову, но и на кое-чего ещё. Ни одной юбки не пропускал.
– Мою пропустил, – вставила клоунесса, – а ты злишься. Только Ирэн твоя сбежала не из-за Жоркиных приставаний, а из-за тебя самого. Он же, господин инспектор, этого, – она выставила палец в сторону питона, – при себе всё время держит. Даже ночью. Ну какая женщина будет терпеть в постели ползучего гада?
– Какая? Ева, например, – пошутил кто-то из артистов. Все весело засмеялись.
– Не устраивайте балагана, – воскликнул месье Де-Бюс, – артист погиб!
Все согласно закивали, стараясь придать лицам серьёзный вид. Не у всех получалась. Очевидно было, что смерть гимнаста, не очень расстроила коллектив.
– Вот именно – погиб. Петечка, между прочим, хоть и лилипут, а характер умеет показать. И вообще… Лоле он угрожал вполне полноразмерно.
– Вот отсюда поподробнее, – Джим обернулся к клоунессе.
– Тут и без подробностей всё ясно. Кинула его Лолка. Летать захотелось. И правильно. У Петьки номер так себе, а воздушный гимнаст – он завсегда – король цирка. И номер Джорджио придумал классный. Вы же сами видели. Реквизит, как мачты корабля. Он – стихия, ветер, а она маленький матросик. Юнга. Летает с паруса на парус, путается в канатах. А вы попробуйте-ка, прыгнете на качающийся канат! Как тут силу рассчитать! Она, прям, звёздочкой в небе купола блистала. А Петька? Конечно же, ревновал! Я своими ушами слышала, как они собачились. Он даже угрожал их обоих порешить. А потом себя.
– Когда вы это слышали?
– Да за полчаса до начала представления. Он к ней в гримёрку пришёл. Ну, и орал там, как Отелло какое. Я мимо проходила, всё слышала. Так и сказал: «Я убью его! И тебя тоже! Потом убью себя!». А она ему: «Начни с себя».
– Он и послушался, – ухмыльнулся тромбонист.
– Кстати, где он? – администратор обвёл притихших артистов грозным взглядом, – Как есть! Не цирк, а балаган! Никакой дисциплины.
– Так сказали же. Порешил он себя и точка.
В этот момент по доскам прохода звонко зацокали каблучки. В шапито вошла стройная молодая женщина. На ней были узкие джинсы, белая сорочка и туфли-шпильки бежевого цвета. Все было скромно, но простота эта была явно недешевой и хорошо продуманной. Посадка головы и осанка выдавали в ней статус официального лица. Она быстро осмотрелась, увидела Джима и направилась
Он, как-то по-юношески порывисто, буквально ринулся к ней навстречу. Уже приблизившись они официально пожали друг другу руки. Она наклонилась и что-то тихо сказала ему на ухо. Он кивнул и глубоко вдохнул. То ли вдыхал аромат её духов, то ли обдумывал услышанное. Она отошла и тоже села на край барьера.
– Значит так! – Джим пошёл по кругу манежа, заглядывая каждому в лицо, – свидетель подтвердил, что видел мальчика, выбегающего через служебный выход на галерею. Свидетель – ребёнок, так что вполне мог принять за мальчика и взрослого человека маленького роста. Но, давайте, по порядку. В труппе есть дети?
– Нет. Нам удалось организовать летнюю школу. Они ведь, – администратор, как будто извинялся, – с вечными переездами учатся кое-как. А тут такая удача – на время каникул школа предоставила своё помещение. Всех и отправили.
– Что ж, круг подозреваемых сужается. Если детей нет – то вопросы у меня к вам, господа малорослые артисты. Кто и когда видел чету Янчевицких в последний раз?
Все дружно молчали.
**
Вдруг за бархатом главного занавеса послышались громкие крики. Похоже, там происходила борьба. Все в зале напряглись и… Как полагается в представлении – занавес колыхнулся, откинулся в сторону, на арену вышел здоровяк-охранник. Одной рукой он держал в воздухе, как котёнка, барахтающегося маленького человечка.
– Вот. Пытался удрать. Поймал его возле машины.
Он поставил своего пленника на ноги и отпустил.
Пётр Янчевицкий явился публике во всей красоте театрального наряда. Он аккуратно оправил курточку-мундир, отряхнул белые лосины, сбив с них пыль и опилки. Закончив приводить себя в порядок, он гордо выпрямился. Весь его вид изображал независимость и величие.
– Господин Янчевицкий, вы знаете где ваша жена?
– Понятия не имею.
– Я пригласил всю труппу на манеж. А вы отправились к своей машине. Зачем?
– Хотел проверить, не собирается ли Лолка делать ноги.
– Зачем ей сбегать или уезжать?
– Как же?! Теперь ей придется вернуться в мой номер, а она не такая. Она гордая! Да я бы её и не взял назад. Предательница!
– Больно ей надо к тебе возвращаться. Что ты из себя воображаешь? Тоже мне, – не унималась клоунесса, – пуп земли. Она одна и без Жорика могла бы этот номер делать. Ты лучше сразу признайся – угробил девку?
– Машину проверили? – спросил Джим охранника.
– А как же! И заднее сидение, и багажник.
– Да у нас тут полно мест, куда тело можно спрятать. Тем более, такое маленькое. Вон – хоть в Гошкин сундук, хоть в реквизит фокусника. Там сплошные зеркала и потайные дверцы, – подсказал кто-то.
– Достаточно. Я все понял, – Джим повернулся к Эйлин, – Ты запротоколировала опрос свидетелей.
– Да. Записала на диктофон.
– Что ж, Господин Янчевицкий, я арестовываю вас по подозрению в причастности к исчезновению вашей жены и гибели мистера Джорджио Мирели, а также за попытку побега.