Все оттенки боли
Шрифт:
— Широко шагает, чтобы в говно не вляпаться. — прокомментировал пожилой дядя, проследив за взглядом застывшей Таньки. — Тебе куда, дочка? Заблудилась никак?
Таньке Брежнев показался единственно родным человеком в этом враждебном лагере. Жаль, что нельзя ему пожаловаться, как в местком, когда обижают. Но все равно, в лице генерального секретаря, пусть даже неживого, ей виделась поддержка.
— Дура я, — поделилась с Леонидом Ильичом своими соображениями Татьяна. — Надо было сразу с женой поговорить, а не с этими
Пообедала без аппетита в кафе «Босоножка», побродила по рынку в поисках «сама-не-знаю-чего» и на такси вернулась в гостиницу.
Пьяная съемочная группа уже закончила отмечать первый съемочный день и разбрелась по номерам, так ничего и не сняв. Перенесли на завтра.
— А всех уже разобрали, — едва ворочая языком, сообщил линялый оператор, с трудом выбирая свою кнопку в лифте. — Только я остался…
Таньке было неприятно, гадко и противно. Оператор тоже был неопрятный, жухлый и противный. Два физических состояния совпали в общее омерзение.
— Хочешь, я пойду к тебе в номер? — с отвращением предложила Татьяна.
— Хоч-чу, — икнул оператор и сразу полез к ней склизким ртом.
Лифт остановился, оператор, заплетаясь кренделями, шел к номеру, звеня над головой ключами. Типа Таня как собачка должна бежать на звук.
Не раздеваясь, оператор грохнулся на деревянную кровать с шерстяным одеялом неромантичного цвета и, как Буратино, протянул к ней прямые «деревянные» руки.
— Иди сюда. Чародейка!
— Почему я Чародейка? — зло прикопалась Таня, не двигаясь с места.
— Торт такой есть. Сладкий, как ты. Сладкушечка. Иди, моя сладенькая, ко мне!
Таня спросила себя, неужели ей настолько плохо? И ответила вслух:
— У меня аллергия на сладкое и на пошляков. Спасибо. Вы меня вернули к жизни. Можете не провожать.
«Буратино» так и остался лежать удивленным бревном. И утром на завтраке не поздоровался, значит, обидчивый и злопамятный. И правильно она ему, такому плохому, не дала.
За ночь Татьяна изменила сценарий, решив действовать нахрапом.
Нужно идти прямо к жене и все ей рассказать. Покричит, поплачет, глядишь, и смирится. У Таньки вон и квартира в Москве, и работа интересная, и родители важные, а в Баку никакой перспективы. Учитель в школе это не прораб на стройке — откат не выдают. Спасать надо Мухаммеда. А жена себе другого найдет, например взяточника участкового Вагита, поди, плохо?
Одежда у Таньки была из каталога, дорогая и модная, а вот прическа отсутствовала. Нельзя без экстерьера произвести правильное впечатление. В гостиничной парикмахерской Тане накрутили сумасшедшую халу в стиле «кассир семидесятых». С халой надбавился возраст для солидности. Это тоже плюс.
А текст заучила еще в школе. Это было письмо Веры Печорину, наверное, самое женское из всех любовных писем в русской литературе.
«Ты любил меня как собственность, как источник радостей, тревог и
Предназначались эти слова Мухаммеду, но до него так и не дошли. Все некогда было. А потом уже и некому. Сегодня Таня скажет эту фразу, заменив лишь «ты» на «он». Получалось складно и по-взрослому. Сначала она будет цитировать письмо, потом они с Кариной вместе поплачут, а вечером придет из школы уставший Мухаммед, увидит ее. может, даже разозлится, но на другой день будет «гнать лошадь», чтобы успеть в аэропорт и улететь вместе с ней навсегда.
В прекрасном настроении Татьяна зашла во двор, где вчера была несправедливо охаяна подружками Карины.
Мужики по-прежнему играли в нарды, бегала детвора, возле чана с бельем толпились женщины.
— Карина? — наугад окликнула Таня.
— Карина, — отозвалась невысокая молодая женщина с ровной челкой до карих глаз. — Вы ко мне?
По ровной уверенной походке и отсутствию улыбки Татьяна поняла, что Карине уже рассказали о ее вчерашнем визите. Вот и хорошо, будет легче объясняться.
— Меня зовут Таня. Или. помните, как у Пушкина: «Итак, она звалась Татьяной». Ну. вы поняли, — улыбалась Танька, легко жестикулируя правой рукой.
Она вдруг почувствовала необычайное вдохновение! Сначала Пушкиным жену заморочить, потом Лермонтова «вставить», немного от себя, и дело сделано.
Карина не мигая смотрела на Таню, а Таня уже гнала дальше:
— Вы понимаете, любившая его раз. не сможет без некоторого содрогания смотреть на других мужчин, и не потому, что он был лучше! В его природе есть что-то особенное, ему одному свойственное…
Ей не дали договорить.
Четыре женщины подбежали к ней и. гневно лопоча на своем языке, потащили ее за руки к пристройке. Кинули на деревянные ступеньки и принялись мутузить Таньку за волосы. Прическа распалась, высыпались шпильки, и это еще больше завело женщин. Косматая соперница возбуждает фантазию мстительницы. Откуда ни возьмись, появились садовые ножницы, и Карина скомандовала:
— Держите ее крепче!
Женщины прижимали ее к ступенькам, выплевывая нерусскую ругань прямо в лицо жертве. А Карина под корень срезала прядь за прядью и бросала себе за спину как фокусник.
Через пять минут Таня стала лысой.
Прохожие видели испачканную, дрожащую от страха молодую женщину, которая, прикрывая сумочкой изуродованную голову с проплешинами, брела по набережной. По ее согнутой спине скользили любопытные взгляды, и никто не предлагал помощь, уж слишком красноречиво она стыдилась своего позора. Плоскостопая неуверенная походка и затекшая к вискам тушь; испачканное в грязи пальто, из которого беззащитно торчала шея, без платка похожая на цыплячью. А платок потеряла, видимо, там во дворе…