Все оттенки боли
Шрифт:
Но никогда, ни до, ни после, это не происходило с нулевым выхлопом…
— Да. Петь ты умеешь. Не зря твоя мамаша носилась с тобой, — смахнул сентиментальную слезу папа Виктор и снова закурил.
Светка раскраснелась и воодушевилась. Она почувствовала положительный сдвиг.
— Ей надо программу подготовить для поступления. Уже нашли педагога-репетитора. Нужно только позаниматься полгода, и она поступит!
— А я тут при чем? — холодно спросил недавно плачущий папаша. — Вы уж там сами как-нибудь… со своей мамашей
В девятнадцать лет не знаешь, что такое унижение. Просто чувствуешь обиду, которая смерчем пронеслась по организму и сильно повредила что-то внутри.
— У меня самая лучшая мама в мире. — со слезами на глазах сказала я.
— Так это ваши проблемы — лучшая не лучшая. Мне-то какое дело? Я ей говорил — мне дети не нужны. А она заладила свое «любовь», «любовь». Хотя, конечно, она молодец, такую девку вырастила.
Уважаю… Но ничем помочь не могу, — опять подло хихикнул папа и рефлексивно развел руками.
Я поднялась, потому что исчерпала весь запас любопытства.
— Э! Э! Куда? Ну посидите со мной еще немного! Допить же надо… Светка! Так тебя зовут, кисуля? Давай допьем эту мерзость… тьфу, гадость какая…
Светка кивнула мне и снова протянула стакан. Любит доказывать, что она не слабачка какая-нибудь…
— А что вы читаете, кисули? — поинтересовался папашка. первый раз закусив черным хлебом. — Небось, дамскую муру? Или романы для дебилок?
— Я недавно прочла «Двадцать писем к другу» Светланы Сталиной…
Папашка удивленно вскинул на меня взгляд и пробурчал:
— Мамаша, небось, подсунула? Она баба умная… Ну а ты, киса, что читаешь?.. У-у, занятная какая мультипликация, — произвел он рукой неопределенные движения вокруг лица Светки. Типа обласкал облик…
— Я карикатуры только смотрю… На фиг заморачиваться?
Папашка вскочил и всплеснул нервными руками:
— Какая ПРЕЛЕСТЬ!
Он так развеселился, что еще несколько минут хлопал себя по коленкам и в ладоши. А потом вдруг резко угомонился и холодным взглядом уставился на Светку.
— Какая очаровательная дуреха…
— Да мне плевать. — сказала Светка и тоже закурила.
— А за сиську твою можно подержаться, если тебе плевать? — спросил папа Виктор.
— Держитесь, если хотите, — абсолютно равнодушно ответила Светка.
Папашка пощупал Светкину грудь:
— Ничего, справный бабец… Ну. вы еще. девчонки, заходите, посидим, поболтаем о политике… В шахматы вы, конечно, не играете?
Мы поднялись.
— Ну, конечно, куда вам в шахматы играть, безмозглым… А ты, — обратился он ко мне, — если станешь известной, не забудь меня в Рио-де-Жанейро свозить. Ставки сделаны, господа присяжные заседатели! Ставки сделаны…
Глава 6
Глубокие чувства интернационализма
Когда я вернулась домой, мама уже была обижена.
— Зачем ты к Горынычу ходила? — тоном субъективного
Пока мыла руки, собралась с мыслями, что наврать.
— Просто шла мимо, решила зайти…
— Когда ты виновата, у тебя всегда фраза начинается с «просто». Виктор сказал, что ты проститутку какую-то привела.
— Это Светка была, а не проститутка! — возмутилась я закулисным интригам. Кто бы говорил! Спаивал, щупал, а потом нажаловался и обосрал…
— А тебе в голову не пришло, что мне будет неприятно? Зачем ты притащила к нему молодую и симпатичную подругу? У него всегда отбоя от женщин не было, для него она очередная кисуля, не более!
Я удивленно посмотрела на любимую мамочку и села за стол:
— Ты это серьезно? Ты действительно считаешь, что ЭТОТ может быть кому-то интересен? Тем более моей Светке? Ты ошибаешься!
Мама холодно на меня посмотрела (точь-в-точь как папа Виктор) и сказала:
— Ой, девочка, ты недооцениваешь коварства этого человека! Он — Змей Горыныч! Но безумно притягательный и умный. Поэтому ты такой талантливой и яркой родилась, что я любила и люблю этого мужчину.
— Хорошо. Я скажу тебе правду. Мы хотели попросить денег на репетитора. Вот и весь наш коварный замысел.
Мама хохотнула и шлепнула мне в тарелку гречневую кашу, которую называла «размазней».
— А шпроты? — вывернулась я к столику возле холодильника.
— Шпроты на Новый год оставила. Нечего сразу все съедать, вчера только заказ получила… Он вас хотя бы покормил?
— Нет. У него продуктов нет.
Про «бабу-сволочь», которая накануне съела все его запасы, я не стала говорить. Зачем, если мать так болезненно относится к присутствию других женщин…
— У него не только продуктов, у него и денег нет. Зря ходили. Дуры.
Меня достало, что весь день нас называли дурами — сначала ЭТОТ, потом родная мама. Зря только гречневую кашу ем. мама говорит, в ней железо и она в мозги идет.
— А на водку есть, да? — обиделась я в принципе.
— Конечно. — как урок объяснила мама. — и на водку, и на преферанс есть. А на тебя никогда не было, поэтому я и вырастила тебя одна и никогда ни копейки у него не просила.
— Но ведь как-то он живет? На что он себе продукты покупает?
— А я ему даю.
Тут я вообще перестала что-либо понимать. У мамы едва хватало средств оплачивать мою музыкальную школу, провиант и одежду. Хорошо, бабушка всегда помогала и добавляла свою пенсию. Но все равно бесконечные ломбарды, займы и другие экономические ловушки для честного советского служащего.
— Ты ему деньги даешь?
— Когда просит — даю. А что делать? Он же не работает, откуда ему взять?
— А почему он не работает? — продолжала удивляться я.
— Не хочет. Говорит, что не желает работать на советскую власть… Отрезать докторской колбасы?