Все оттенки боли
Шрифт:
— Стой! Ты армянка? — окликнул ее мужчина в темной куртке в капюшоне.
— Эй. ребята, бегом сюда — тут армянка, сбежать хотела! — позвал он. не дожидаясь ее перепуганного ответа.
Из двора вышли четверо парней.
— Эй, давай раздевайся, дешевка, я выпью твою кровь. — дернул ее за руку один из парней. — Вали ее. ребята!
Татьяна стояла под люстрой белой свечкой с маленьким черным орнаментом. Абсолютно спокойная, она наблюдала за эмоциями Мухаммеда, не думая о том, что ей
— Возьми для начала ветку ивы. Действовать нужно по возрастающей, — почему-то догадалась она.
Мухаммед осторожно хлестнул ее по попке, но она ничего не почувствовала.
— Сильнее можешь? — попросила она.
Мужчина несколько раз ударил веткой по ее бедрам, и Таня почувствовала подобие слабого укуса. Хотелось почесаться, но руки…
— Возьми мухобойку — ветка не впечатляет, — направляла Таня.
— Не командуй, я здесь палач, — полушутя сказал Мухаммед.
Пластмассовая мухобойка с дырочками, понятное дело, не впитывала влагу. Поэтому Мухаммеду пришлось снова сходить в ванную, помочить «инструмент для порки» и вернуться к «объекту».
— Бей, — отважно скомандовала Таня.
— Ты можешь заткнуться?! Раз назвалась жертвой, стой и молчи, а то мешаешь, — разозлился Мухаммед и шлепнул мухобойкой сбоку по груди.
Огромная грудь тяжело колыхнулась, и по ней разлился красный отпечаток в мелкую дырочку.
— Ух, — только и выдохнул Мухаммед. Тут же возникла эрекция.
Он начал шлепать ее то по одной груди, то по другой, снизу, по бокам, все более хлестко. Особенно ему нравилось ударять сбоку, когда тяжелая дынеобразная масса «уходила» в сторону и тут же упруго возвращалась на место.
Соски вздыбились и покрылись мурашками. Танька кусала губы и стонала. Ей хотелось, чтобы он погладил ее груди и поцеловал, чтобы пожалел и трахнул. Но задача была другая — если сейчас она не доведет дело до конца, значит, проиграет будущее.
— Бусинки горят, возьми бельевые прищепки в столе, — быстро проговорила Таня, чтобы не навлечь гнев хозяина.
Мухаммед прицепил на каждый сосок по тугой прищепке, и тут она заорала.
— Что, больно?
Она помотала головой.
— Продолжать?
Она с готовностью кивнула.
Карина поняла, что бандиты ее не отпустят.
— Я не армянка, у меня трое детей и муж азербайджанец, отпустите меня, пожалуйста! — сразу взмолилась она.
— Фамилия какая? — спросил один из парней.
— Да какая фамилия?! Ты на рожу ее посмотри — вылитая армянка! Что ж ты с сумкой по ночам бегаешь от детей? Азербайджанская женщина не станет убегать от мужа и детей! Армянская шлюха! Валите ее!
Все четверо парней начали наперебой срывать с нее одежду, рвать белье и избивать. Ее повалили на асфальт и били ногами в лицо, в живот, в грудь, по
В этих парнях была такая злоба, что остановить их смог бы только пулемет…
Один из них схватил с земли металлический прут и со всей силы ударил женщину по грудной клетке. Она хрипло выдохнула «ыых» и потеряла сознание.
— Здесь ее оставим? — высморкнулся на нее один из парней.
— А вдруг не сдохла? Поджигай ее!
Парни собрали всю одежду, сорванную с Карины, и бросили на нее. Распотрошили сумку с вещами и бросили туда же, до кучи.
— Керосин давай! — скомандовал главный.
— Погоди. Надо ей память о муже оставить…
Он схватил за ногу истерзанную женщину и засунул ей между ног металлический прут.
Потом ее забросали одеждой, перемазанной в крови, облили керосином и подожгли.
— Факел дружбы народов. — заржал главный, и они медленно пошли дальше…
…Яркий костер уносил в небо любовь, надежду и долг.
Мухаммед взял в руки провода и уже опытным жестом нежно провел ими по напряженным бедрам Тани.
— Ты готова? Расслабь ягодицы, будет больно!
Таня кивнула и сжала зубы.
Мужчина хлестнул втрое сложенными проводами по попке девушки.
— Ааа! — закричала она и до крови прокусила губу.
— Терпи, сама провинилась, теперь получи, — разжигал себя «палач».
Он хлестнул еще раз, сильнее, и на теле выпучились бордовые «жгуты» от проводов. Резкая боль не сразу проявлялась, она возникала волнами, разливаясь по телу непонятным доселе удовольствием.
Тело нервно подергивалось под каждым ударом, ягодицы сжимались и разжимались, на них явственно проступили алые рубцы.
— Еще, — сказала она. глядя помутненным взором в глаза Мухаммеду.
Он стеганул по бедрам, по попе, потом переложил провода не втрое, а вдвое и как длинным хлыстом нанес опоясывающий удар по ногам.
— Ааа! Больно! — закричала и заплакала Таня.
— Тебе стыдно? Тебе должно быть очень стыдно за свое поведение! — приговаривал Мухаммед и наносил новые удары.
Больше он не спрашивал разрешения, он ждал только сигнала «стоп», все остальное принималось за крик удовольствия.
Попеременно то мухобойкой любовно охаживал вспотевшие груди, то проводами по бедрам стегал от всего сердца — ему безумно понравилось быть хозяином чужого тела.
Таня терпела из последних сил. но вместе с тем испытывала чувство, похожее на оргазм. Ее возбуждала его мнимая власть над ней. Ей нравилось ощущать боль, потому что ее душа полностью атрофировалась, сердечные страдания были «отбиты». Руки начали отекать, но груди требовательно горели. Ей хотелось еще.
— Поменяй на провода, — как смогла, выразила свое желание Таня, но мужчина понял.