Все оттенки черного
Шрифт:
– Он не имел права требовать меня, – тихо сказала Анна. – Почему ты не пошел к Рустаму?
– Калмык силен, – непроницаемые стекла очков уставились в лицо девушки. – Рустам не будет связываться с ним из-за нас.
– Ты сделал ему хорошие деньги.
– Не настолько хорошие, чтобы начинать войну.
Анна закусила губу:
– То есть ты никак не заплатил Калмыку за проигрыш?
– Никак, – подтвердил старик.
– Они будут искать нас везде.
Из фургона снова донесся плач Стеши.
– Успокой ее, – буркнул Зорич,
Сначала это были лишь две неясные точки на горизонте. Две маленькие, едва различимые точки на широкой раскаленной груди приволжского простора. Первым их заметил Зорич, когда в очередной раз отошел от раскрытого капота, чтобы попить воды. Он долго смотрел на стремительно приближающиеся машины, затем сделал маленький глоток, медленно закрыл бутылку, обошел фургон и посмотрел на сидящую девушку:
– Нас нашли.
Ответом ему был обреченный взмах длинных ресниц. Старик вздохнул, подошел к ящику с инструментом и вытащил монтировку.
– Если ты будешь сопротивляться, – тихо сказала Анна, – они убьют тебя.
– Все равно.
Безнадежно. В фургоне, словно предчувствуя опасность, заплакала Стеша.
– А что будет с ней? – Анна тоскливо прислушалась к сестре.
– В лучшем случае ее пристрелят, в худшем бросят подыхать здесь, – негромко сказал Зорич и жестко добавил: – На такой жаре она вряд ли дотянет до вечера.
На длинных ресницах Анны заблестели слезы:
– Пусть они заберут меня, Зорич. Спаси себя и ее.
Старик присел перед Анной на корточки и нежно провел рукой по щеке девушки:
– Я никому тебя не отдам, моя красавица. Я лучше умру.
Его очки были непроницаемо черны, но четко очерченные губы растянулись в грустной улыбке.
– Зорич!
Рядом с фургоном взвизгнули тормоза.
Они приехали на двух джипах. Восемь человек. Очень злых, из-за того что им пришлось проделать длинный путь по раскаленной степи. Очень злых из-за того, что кто-то посмел не подчиниться их приказу. Просто очень злых.
– Не любишь платить по счетам, Зорич? – Голос у Калмыка был тонкий, пронзительный. Толстый бандит выбрался из прохладной, кондиционированной машины на раскаленный противень дороги и сразу же тяжело задышал. – Нехорошо так поступать. Или теперь новые понятия?
Отбойщики, окружившие «Газель», дружно заулыбались шутке босса.
– Давай договоримся, Калмык, – хмуро попросил старик. Он спрятал монтировку под рубашку и стоял перед бандитами с пустыми руками.
– Мы уже договорились вчера, – захихикал толстяк. – Теперь я буду пытаться развеять свое плохое настроение. Поганое настроение, я тебе скажу. И все из-за тебя.
– Мне плевать на твое настроение!
– Калмык, не слушай его! – Анна вышла из-за спины Зорича. – Забери меня, только оставь отца в покое!
– Ты посмотри, как девка тебя хочет, босс! – заржал один из отбойщиков и крепко схватил Анну за руку. – Даже разделась
Бандиты захохотали, поглядывая на аппетитные формы девушки, едва прикрытые белым купальником.
– У тебя хороший вкус, Калмык!
– Ишь, какую цыпочку приметил!
Толстяк самодовольно усмехнулся:
– Девку в машину, а старику настучать по рогам для начала.
Зорич выхватил монтировку и резко ударил по голове ближайшего отбойщика. Анна вскрикнула, когда кровь бандита брызнула ей в лицо. Отбойщик замертво упал на дорогу.
– Тварь …!
Бандиты дружно, как собаки на медведя, бросились на старика. Его длинные, сильные руки умело разбрасывали нападавших, тяжелые кулаки крушили челюсти, монтировка ломала кости, но силы были неравны. Удар по ногам сзади швырнул старика на колени, металлический кастет врезался в затылок, и Зорич ничком упал на раскаленный асфальт. Кто-то отбросил вывалившуюся из ослабевших пальцев монтировку, кто-то навалился на плечи и профессионально скрутил руки, кто-то злобно ударил ногой по почкам, потом по голове. Уже теряя сознание, старик расслышал дикий визг Анны, отчаянный, пронзительный плач Стеши и тонкий смех Калмыка.
Когда Зорича подняли на ноги, его лицо представляло собой страшную окровавленную маску. Единственное, что оставалось целым, были его странные черные очки. Озверевшие бандиты едва не забили старика до смерти, и только небрежный окрик Калмыка заставил их остановиться.
– У профессиональных игроков тяжелая жизнь, – резюмировал толстяк, разглядывая жертву. – Скажи, Зорич, а ты умеешь делать что-нибудь еще? Или всю жизнь шары гонял?
– Зачем тебе? – с трудом прошептал старик.
– Потому что я решил, чем ты сможешь заплатить за свою наглость, – холодно сказал Калмык, раскуривая сигарету. – Я отрежу тебе кисти.
– Нет! – завыла Анна.
Девушка попыталась вывернуться, броситься к Зоричу, закрыть его своим телом, но ее крепко держали.
– Ножовку сюда!
Один из бандитов с ехидной улыбкой открыл дверцу джипа.
– Калмык, пожалуйста, не надо! – У Анны потоком хлынули слезы.
В фургоне голосила Стеша.
– Сколько же здесь баб, – поморщился Калмык.
– Будь ты проклят, – негромко сказал Зорич.
– Но прежде, – толстяк ласково провел рукой по блестящему полотну ножовки. – Перед тем как я отрежу тебе руки, ты увидишь, как мы позабавимся с твоей дочерью.
– Не смей! – Рот старика перекосился, он рванулся вперед и, получив удар по голове, рухнул на колени.
– Зорич!
– Анна!!
Раскаленный асфальт дороги обжег спину девушки. Она почувствовала, как грубые руки срывают с нее лифчик, трусики, мнут грудь, раздвигают ноги…
– Не трогайте ее!
– Смотри, урод! – Калмык склонился над извивающейся Анной. – Смотри, как ей нравится!
– Не трогайте ее! – С разбитых губ Зорича капала кровь, надрывалась Стеша, бандиты ухмылялись, глядя, как Калмык расстегивает брюки.