Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков
Шрифт:
С влажного камня пришлось стереть толстый слой пыли, и только тогда я смогла разобрать слова: «Элоиза Гаррис». Могил на «Пис Семетери» было несколько сотен… Такими темпами мы до рассвета не найдём Кевина Стенбейка.
Хлопнул багажник «Вольво». Я вздрогнула и обернулась. Держа в одной руке лопату, а в другой несколько пачек соли, папа направился к кладбищу. Генри нес в руках бутылку бензина и красную коробочку.
– Может, разделимся? – предложила я.
– Пирожок, ты посмотрела миллион триллеров. Неужели так ничему и не научилась? Разделяться опасно, –
– Пирожок? – хохотнул Генри, – Официально обещаю больше не называть тебя Милуоки. Будешь теперь «пирожком»!
– Еще одно слово, и тебе придется бояться не Кевина Стенбейка, – прошипела я.
Мы двинулись вдоль кладбища, обходя могилы и стараясь не спотыкаться о надгробия. Постепенно разговоры стихли, слышны были только шелест листьев, уханье совы и чавканье ботинок по мокрой земле.
Папа шел первым, мы с Генри – за ним. Генри, убрав коробочку с кольцом в карман пиджака, взял меня за руку. Слова были не нужны.
Мы внимательно читали имена на надгробиях. В конце кладбища находились самые старые захоронения, именно туда мы и направлялись.
– Когда умер этот Кевин Стенбейк? – спросил папа.
– Гугл утверждает, что в 1982-м. – Перейдя по одной из ссылок, я открыла скан страницы «Дейли Ошкош» от 2 ноября 1982 года и прочитала вслух: – «Кевин Стенбейк был найден мертвым 1 ноября 1982 года на берегу реки Фокс. Согласно отчетам криминалистов, он утонул в ночь с 31 октября на 1 ноября. Установлено, что причиной смерти Кевина Стенбейка стал несчастный случай». – Подумав, я спросила: – Генри, а бабушка никогда не рассказывала тебе, что тогда произошло? Когда он…когда он вселился в папу, то сказал, что она что-то такое сделала…
– Нет, бабушка лишь говорила, что они дружили, и всегда плакала, когда видела его фото в альбоме. А я никогда не расспрашивал, – пожал плечами Генри.
Мы продолжали идти к концу кладбища. Могилу Стенбейка найти не удавалось. Становилось все холоднее, ветер усиливался, завывал, кружа среди могильных камней.
И вдруг у меня появилась идея:
– Генри, может, позвонишь ей? Спросишь, где его могила?
– Джесс, ты с ума сошла? Два часа утра, – нахмурился Генри.
– Есть идеи получше? Будем блуждать здесь, пока призрак снова не появится?
– Ладно, – проворчал он, – сейчас позвоню.
Генри достал смартфон и набрал номер бабушки. Он отошел в сторону, чтобы поговорить с ней, но обрывки фраз, которые до нас доносились, не сулили ничего хорошего.
– Да, бабуль. Да, мы на «Пис Семетери». Где?.. Почему нельзя?.. Да, я нашел кольцо… Но… Что?! О, нет!
Генри нажал на красную кнопку, завершая вызов, и вернулся к нам. Увидев выражение его лица, я с недоумением уставилась на него. Папа обеими руками оперся на черенок лопаты и спросил:
– Генри, в чем дело?
– Я думал, бабушка скажет, что мы спятили и посмеется, но она сказала, чтобы мы немедленно убирались с кладбища, потому что… Потому что Кевин Стенбейк умер в 2.39. Она ужасно рассердилась, узнав, что мы пользовались кольцом. И она уже едет сюда, чтобы…
Генри не успел договорить.
– Насыпь круг и стой в нем, пока я не вернусь! – велел он, убегая.
– Ну уж нет, – огрызнулась я ему в спину.
Запихнув пачку соли в тренч, я поспешила за папой, стараясь не потерять из виду его белую куртку, мелькавшую вдалеке. Я включила фонарик на телефоне, чтобы лучше его видеть. Папа нырнул под одну ветку, затем под другую… и исчез.
– Папа! Генри! – позвала я, запыхавшись.
Но в ответ раздалось лишь уханье совы. Светящийся циферблат показывал 2.19. Оглядевшись, я поняла, что тумана стало больше. Гораздо больше. Я вытянула руку, пропуская белый воздух сквозь пальцы. Где-то слева послышался хохот.
– Только этого не хватало, – я крепче сжала в руке пачку соли.
Останавливаться было нельзя, и я продолжила идти через кладбище и звать папу и Генри. Они не откликались. Кто-то тронул меня за плечо.
– Пап? – дрожа, спросила я.
– Угу, – раздалось мычание у меня за спиной.
Я медленно обернулась и не смогла сдержать крик. В дюйме от моего лица застыла безобразная гримаса. Призрак начал обретать телесность, ему больше не нужно было вселяться в человека. Передо мной качался полупрозрачный мужчина в клетчатой рубашке и темных джинсах, половина его головы представляла собой кровавое месиво. На губах застыла издевательская ухмылка, обнажившая ряд кривых желтых зубов. Изо рта призрака лилась кровь, но это не мешало ему говорить:
– Джесс-и-ка…как тебе у меня в гостях?
Зачерпнув пригоршню соли, я швырнула ее в лицо Кевину Стенбейку. Едва начинавший обретать форму призрак рассыпался, но действия соли хватило лишь на несколько секунд. Я бросилась бежать.
– Я все равно найду тебя, Джесс-и-ка!
Я неслась, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на могилы. Мне казалось, что я чувствую смрадное дыхание призрака у себя на затылке. Жуткий хохот оглушал, он будто раздавался не снаружи, а внутри моей головы. Туман и не думал рассеиваться, теперь он стал таким плотным, что не видно было даже облачка пара, вырывавшегося изо рта. Легкие горели огнем. Споткнувшись о камень, я упала, испачкалась и ободрала ладони. Кто-то остановился рядом, тяжело дыша. Приготовившись дорого продать свою жизнь, я снова зачерпнула пригоршню соли и, повернувшись, резко бросила в того, кого даже не видела.
– Хорошо, что в глаза не попала, – проворчал женский голос.
Из тумана выступила седая высокая женщина. Из-под ее кожаного плаща торчали пижамные штаны «Виктория секрет». На лакированных лоферах сверкали пряжки «Прада». – Сесилия Уотсон, – представилась она, протягивая мне руку. – Поднимайся.
Я встала, вытерла ладонь о бежевый тренч, который теперь стал грязно-серым, и пожала руку Сесилии.
– А теперь давай найдем моего внука. – сказала она. – Уверена, Кевин перенес его к своей могиле, чтобы я пришла.