Все оттенки желаний
Шрифт:
– Джер… что ты с ним сделал, а?
– Не бойся, детка, я его не убил.
– Джер!!!
– Ну, что ты орешь-то сразу? – смеется он, чмокнув меня в нос. – Подобное лечится подобным – знаешь, кто сказал?
– Древние греки говорили…
– Ну вот.
– Ты что – порол его?! – Я от удивления даже забываю, что у меня болит живот, сажусь и сразу кривлю лицо. – Ох, черт, как больно…
– Ну что ты дергаешься? Ложись. – Джер мягко укладывает меня обратно, кладет руку на живот. Я замираю, и через пару минут мне становится легче. – Да, деточка, порол кнутом, аж кожа летела. Но это, поверь, самый лучший способ. Это всегда
У меня сносит голову… Я даже подумать не могла, что Костя… что он… и тут меня осенило: а ведь вот откуда появились рубцы на спине, о которых я как-то спросила! И Костя отсутствовал дома неделю… А Джер продолжает:
– Он всегда ездил ко мне в Иркутск за этим. А тебе врал небось, что квалификацию повышает? – хохочет он. – Ну да, и это было – учил я его кое-каким штучкам. И в один из приездов он мне рассказал про тебя и показал фотографии. Лори, я, прости за подробность, прифигел. Никогда не думал, что смогу возбудиться от картинки. Пока он мне снимки не показал, я не особенно верил его рассказам, думал, так – фантазирует. Но все оказалось еще круче.
– Так ты, что же, знал, что будет так, как вышло?
– Нет. Но я мучительно хотел этого, так сильно хотел, что даже решился на переезд сюда, поближе к тебе. Я чувствовал свою вину и обязан был тебя вытащить из этого так или иначе.
– Да-а… – еле выговариваю я после паузы. – Вот это номер… А с рукой-то что? – Я вожу пальцем по сбитому кулаку, и Джер снова усмехается:
– А это у меня нервы сдали, ударил в стену как раз на уровне его лица. Знаешь, он ведь даже глаза не закрыл, хотя кулак-то ровно в морду летел, если бы ударил – сломал бы и нос, и челюсть.
– Это странно… он обычно очень аккуратен в отношении себя. И все равно у меня в голове не укладывается, Джер… Как так, а?
Он гладит меня по голове, осторожно перемещает руку по животу, жарко дышит в волосы. Я слышу, как вздрагивают пальцы, как колотится сердце. Джер волнуется? Это новость…
– Вот так, Лори, вот так… Человек выбивает свои проблемы.
– Но почему с тобой? Почему ты?
– Ты ревнуешь?
– Еще не хватало!
– Ну, все-все, не обижайся, моя девочка! Ты у меня самая лучшая, никто не заменит, а уж тем более – какой-то там Костя, – смеется Джер и вдруг становится серьезным: – Я хотел поговорить с тобой вот о чем. Меня пугает в тебе то, что ты – классическая жертва. Просто хрестоматийная. Это очень страшно, Лори, ты постоянно вызываешь желание причинить тебе если не боль, то хотя бы просто моральный дискомфорт.
– Это глупости… – Но он перебивает, закрыв мой рот огромной ладонью:
– Нет. Я говорю, что вижу. И Костя слетает с катушек как раз поэтому. При всей твоей внешней стервозности и жести внутри ты очень мягкая и ранимая. И хочется разбить этот твой панцирь и добраться до розовой сердцевинки.
– Джер…
– Лори, ты можешь помолчать? Я тоже это увидел, сразу же, в первую нашу встречу. И потом, во второй приезд – ты помнишь, что я сделал с тобой? Мне до сих пор жутко и стыдно. Но, наверное, именно тогда я и понял, что только я смогу тебя уберечь, потому что ты настолько мне тогда доверилась. Ну, ты понимаешь теперь, что я ни разу тебя не обманул? Что я сделал все, чтобы быть с тобой? И только вчера вот облажался, ослабил контроль – и Костя сорвался. За это мне вообще прощенья нет.
– Перестань! Невозможно контролировать больного…
– Да,
– Знаю…
И я даже не интересуюсь, что случилось с Костей дальше. Мне кажется, что все произошедшее – просто дурной сон с кошмаром, который закончился с приходом утра.
Но оказывается, что не так просто выкинуть все из головы… Я глодаю себя два дня, обсасываю каждую косточку, как маньяк-людоед. Я пытаюсь понять, почему именно со мной, что такого во мне, что я так попадаю. Джер наблюдает за этим процессом и не выдерживает. Вечером усаживает меня в кресло, сам садится напротив и начинает:
– Смотри в глаза. И отвечай, не задумываясь. У тебя болит что-то?
– Да.
– Ты думаешь об этом?
– Нет.
– Ты думаешь о том, что сама виновата?
– Да, но…
– Так, без «но». Ты думаешь, что могла бы сопротивляться?
– Нет.
– Ты считаешь себя грязной?
– Я бы сказала еще грубее…
– Не надо. Так да или нет?
– Да…
– Тебе кажется, что я стал относиться к тебе иначе?
– …
– Лори, ну? Что ты, как ребенок, отвечай, я же не из любопытства спрашиваю.
– Да…
– Ты сама понимаешь, насколько не права?
И я не выдерживаю, вскакиваю, забыв о боли в животе, начинаю истерично орать:
– Что ты тут устроил мне?! Я на допросе, что ли?! Так расслабься – я уже прошла через это! Какого хрена еще и тебе-то надо?! Да – я думаю, что ты теперь относишься ко мне по-другому, да, я считаю, что во всем виновата сама, да, насилуют тех, кто сам подставляется, да, я кажусь себе использованной, бэушной – какой хочешь! Все?! Я ответила на твои вопросы?!
Джер все это выслушивает молча, ни один мускул на лице не шевелится. Потом встает, подходит ко мне вплотную и неожиданно берет на руки, вжимает лицом в синюю майку:
– Господи, Лори, какая ты дурочка! Ты же вот-вот совсем сломаешься, неужели не чувствуешь? Ты живешь одними нервами, так ведь невозможно. Ну расслабься ты хоть со мной! Мне все равно, понимаешь? Мне безразлично, что произошло, – в том смысле, что на мое отношение к тебе это никак не влияет. Я тебя люблю совершенно так же. Я готов ждать, пока ты хоть чуть-чуть придешь в себя, но хочу, чтобы этот процесс не затягивался, понимаешь? Чем сильнее ты погружаешься в свою боль, тем дольше потом будешь возвращаться обратно, – это ведь так очевидно! Я не могу видеть, как ты убиваешь себя, Лори…
Я всхлипываю и киваю. Да, мне очевидно, очевидно, что он снова прав, что он намного умнее и сильнее меня, а я выгляжу истеричной дурой… Но я так устала быть сильной и умной, так устала решать все самостоятельно, тащить на себе, что уже не могу не уцепиться за возможность не делать этого хотя бы сейчас, с ним, в такой ситуации. Потому что окружающие уже привыкли – Лариса сильная, она вывезет, и другую Ларису они уже не хотят, не принимают. И только Джеру я нужна вот такая – похожая на растекшуюся лужу… Господи, как же мне плохо… И я вижу, что Джеру не лучше, чем мне. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ему стало хоть немного легче, потому что мне невыносимо видеть, как он мучается из-за того, что не оказался рядом в нужный момент.