Все проклятые королевы

Гальего Паула

Кажется, моя командирша заметила это первой. Что-то пошло не так.

Это чувствовалось в ногах — едва ощутимая дрожь земли. Это стало заметно по охранникам, которые прорывались сквозь невидимую преграду, отделявшую нас от внешнего мира, и по тем, кто с каждым разом всё быстрее освобождался из-под контроля Евы.

И тогда, в мгновение ока, всё изменилось. Мир перевернулся, и грохот внезапно прекратился. Звук исчез. Ещё мгновение назад шум был невыносимым, а в следующее наступила абсолютная тишина.

У меня был лишь миг —

один единственный, чтобы заметить, как купол ветра исчез. Ева рухнула на землю без сознания, и Нирида закричала её имя. На другом конце, преклонив колени, Одетт держала руки юной королевы, а затем резко отстранилась, подняла руки и закричала:

— Не сопротивляйтесь! Не сражайтесь!

Охранник схватил её за плечо и толкнул вниз, прижав к земле, пока испуганная девочка отступила, а другой солдат бросился её защищать. И когда я увидел лицо Одетт, прижатое к земле, её спину под тяжестью чьего-то колена, всё внутри меня взревело, требуя подняться и сорвать голову с этого охранника.

— Не сопротивляйтесь! — повторила она.

И я подчинился.

Я не сводил с неё взгляда, пока другой мужчина не обездвижил меня, вдавив в землю. Я позволил себя связать, пока вокруг раздавались крики, команды и грохот сапог солдат.

***

Кто-то успел как следует врезать мне по челюсти.

Я не успел разглядеть его лицо, но сделал всё, чтобы он услышал мое яростное обещание ответить насилием.

Нас вытаскивают из зала суда, уводя подальше от королевы — девочки, слишком юной и испуганной, чтобы быть монархом. Друзилла… должно быть, мертва. И, возможно, мертва уже давно — столько, сколько Нирида говорила о её затворничестве, о том, что она не позволяла никому себя видеть.

Меня швыряют в комнату без окон, крепко связанного. Спустя какое-то время двери снова распахиваются, впуская ещё четверых солдат. Двое из них тащат Нириду и безжалостно бросают её на колени. Другие двое толкают Одетт так сильно, что она, связанная, не может смягчить падение.

— Я вам ноги переломаю! — выкрикивает Нирида. — Вы меня слышите?

Я уверен: её ярость направлена не столько на то, как обошлись с ней, сколько на то, что сделали с её королевой.

Одетт, как может, поднимается, и я облегчённо вздыхаю, понимая, что она, кажется, не сильно пострадала.

— А Ева? — это первое, что она спрашивает.

— Она рухнула, и её схватили, — отвечает Нирида. — Не знаю, куда её увели, но сюда её вряд ли приведут.

Я понимаю: её могут убить. Если они не знают, как её сдержать, то Ева, возможно, уже мертва.

Я не говорю этого вслух. Если моя командирша думает то же самое, она тоже молчит.

— Что нам теперь делать? — спрашиваю я.

Нирида указывает подбородком на Одетт.

— Ты можешь снять верёвки, как это сделала Ева?

— Если я это сделаю, мне придётся избавиться от внешности Лиры. А если они узнают, что я —

не она, что её больше нет…

Нирида ругается. Ей не нужно заканчивать мысль — мы и так понимаем, чем это может закончиться.

— А если понадобится, — осторожно уточняю я, — ты сможешь сделать что-то подобное тому, что сегодня сделала Ева?

Одетт глубоко вздыхает.

— Вы знаете, что я никогда не пыталась, — отвечает она.

Это не ответ. Не совсем. Но я не настаиваю.

— Что они могут с нами сделать? — обращаюсь к Нириде.

— С нами с тобой? За угрозу их королеве? Что угодно, — заявляет она. — А с ней, как с Королевой королей… не знаю. Возможно, просто запрут.

— Вы заметили, как ведьма обратилась ко мне? Я думаю, она знает.

Да. Я тоже это слышал.

И Нирида, вероятно, поняла это не хуже меня. Но вместо паники она делает глубокий вдох и говорит с таким спокойствием, какое только способна собрать:

— Сейчас это уже неважно. Мы должны ждать.

— А если ожидание обернётся не так, как мы хотим? — осторожно спрашивает Одетт.

Нас могут убить. Всех нас.

Никто из нас не осмеливается ей ответить. Мы понимаем, что у нас слишком мало вариантов.

***

Глухой звук пробуждает нас из дрожащего полусна.

Цепи, которыми, видимо, были заперты двери, с грохотом падают на пол с другой стороны. Я уже поднимаюсь на ноги, когда тусклый свет факелов выхватывает строгое лицо Эльбы.

Прошли часы.

— Королева требует вашего присутствия, — заявляет он.

— Какая королева, генерал? — спрашиваю я.

Эльба одаривает меня яростным взглядом.

— Та, которая всё ещё может решить, чьи головы останутся на плечах к концу этого дня.

Он поворачивается спиной и даёт знак нескольким стражникам, чтобы те развязали Одетт. Видимо, тащить королеву с руками, связанными за спиной, было бы слишком унизительно, даже в такой ситуации.

Двое солдат сопровождают её, а остальные окружают нас с Ниридой, которые всё ещё остаются связанными.

— Разве командиру и капитану королевы не положено хотя бы немного вежливости? — бросаю я, пока нас выводят в плохо освещённый коридор.

— Продолжайте раздражать меня, капитан, и останетесь за дверью во время совещания.

Совещание?

Нирида бросает на меня взгляд, полный такого же удивления, какое я сам испытал от этих слов. Но я предпочитаю промолчать.

По мере того, как мы идём, я замечаю, что нас ведут обратно в тот самый зал, где проходила аудиенция. Дверей уже нет, а их разбитые панели сложены в углу, где несколько слуг торопливо убирают обломки. Внутри, хоть и гораздо более прибрано, чем я ожидал, всё же сохраняется хаос: разорванные ширмы, оружие, разбросанное по полу, и тёмные пятна крови, запёкшиеся на стенах — следы тех стражников, которым не повезло оказаться на пути Евы.