Все пути ведут на Север
Шрифт:
Ив с перекошенным лицом схватил его за рубашку у ворота.
— Ты!.. Ты — бродячий пес, ты есть никто и имя тебе никак! Но она… Ванда… плакала из-за тебя ночью. Пусть меня заберет Безымянный, если я понимаю, что она в тебе нашла! Но если бы не дело, которое нам предстоит… я бы, не задумываясь, вколотил тебя по макушку в землю. И откуда ты только взялся на наши головы!..
— И не побрезговал бы связываться с безродным бродягой… ваша светлость? — спокойно спросил Грэм, не обращая никакого внимания на пальцы Ива, мнущие его ворот.
— Ваша… светлость? — опешил Ив.
— Ваша светлость, —
Ив отпустил его рубаху и схватил обеими руками за плечи.
— Откуда ты… Ах, ну конечно, Илис проболталась! Магово отродье! Болтушка проклятая!
— Вообще-то, вам следовало самим все рассказать. Илис просто оказала мне услугу. Дружески предостерегла…
— Услугу?! — заорал Ив, наливаясь кровью.
И никто не знает, во что бы вылилась очередная ссора, если бы между ними не втиснулась Ванда. Упершись ладошками в грудь одному и второму, она что есть сил старалась развести их друг от друга подальше.
— Ну что вы опять петушитесь? — вопросила она таким жалким голосом, какого Грэм никогда у нее не слышал. — Уймитесь уже! Нельзя же по любому поводу лезть в драку!
— Эта паршивка Илис все рассказала! — прошипел Ив.
— Что — все?
— Все! И про тебя, и про меня, и про Дэмьена!
Ванда ахнула и застыла с приоткрытым ртом; воспользовавшись всеобщим замешательством, Грэм повел плечами, освобождаясь от хватки медейца, обошел собеседников и продолжил путь. Желание лечь в кровать усилилось многократно.
Уже у лестницы его снова остановили: раскрасневшаяся, с растрепавшимися волосами, Ванда схватила его за рукав. Ив остался на месте, откуда взирал на них с мрачным недовольством.
— Ну что еще? — устало спросил Грэм. — Если хочешь объясниться, то не надо. Впрочем, я думаю, не хочешь…
— Где ты был? — Ванда устремила на него умоляющий взгляд по-детски широко распахнутых глаз. — Скажи мне, пожалуйста. Только мне. Я — никому ни слова, клянусь…
С тоской Грэм смотрел сверху вниз на рыжие завитки волос на затылке, на белый выпуклый лоб, на трепещующие так трогательно длинные каштановые ресницы… Врать Ванде у него не было сил — ни физических, ни моральных. Но и говорить правду совсем не хотелось. Лучше всего было бы молча уйти, но принцесса крепко держала его за рукав, а Грэм скорее палец бы себе откусил, чем коснулся сейчас ее руки — даже для обретения временной свободы.
— Какая разница, — тихо сказал он. — Пока мы не в походе, мое время принадлежит мне…
— От тебя духами пахнет, — шепнула Ванда. — Ты был с женщиной? С Илис?
— Нет, не с Илис, — несмотря на гадкое душевное состояние, Грэм не сумел сдержать смешок. Трудно было представить себе обстоятельства, в которых его и Илис соединили бы интимные отношения.
— Но с женщиной? — не отставала Ванда.
— С жрицей Рахьи, — сдался он.
— Аааааах!..
Глаза принцессы еще больше расширились — до пределов возможного, лицо искривилось детской обидой, будто злой дядя подразнил ее конфеткой — и ничего не дал. Ванда прикрыла рот ладонью и отступила (отпустив при этом рукав Грэма). Грэму того и нужно было. Он повернулся и быстро зашагал вверх по лестнице, прыгая через ступеньку, чтобы поскорее скрыться от этого обвиняющего взгляда раненой
В комнате наверху царила тишь да гладь. Оге сном праведника спал на своей кровати, и знать не знал, какие страсти бушуют внизу. Он укрылся одеялом с головой, так что торчала лишь его рыжая взлохмаченная макушка. Вот уж кому можно было позавидовать!.. Задумчиво на него глядя, Грэм сел на кровать, стащил сапоги и повалился на серую подушку, закрыв глаза. Сознание тут же поплыло, накатил сон. Сопротивляться ему Грэм не стал; в конце концов, именно этого — хорошенько выспаться, — он и хотел.
Уснул он быстро, но сон был некрепок. Грэм слышал, как в комнату, позвякивая кольчугой, вошел Ив. Немного постояв посреди комнаты, он подошел к кровати Оге и принялся его расталкивать. Судя по звукам, Оге брыкался, отказываясь вставать, ворчал и невнятно ругался. Но Ив был безжалостен, и довольно скоро стащил приятеля с постели. Потом Оге еще довольно долго прыгал по комнате в одном сапоге, пытаясь разыскать второй, накануне заброшенный Двенадцать ведают куда, и теперь уже Ив вполголоса обзывал его болваном и растеряхой. Далее, по всему, должна была прийти очередь Грэма — но его никто не тронул. Сапог был найден и водворен на должное место, Оге наскоро причесался и был уведен Ивом, вероятно, вниз — завтракать. Грэм остался один, чему был очень рад. Теперь никто не мешал ему уснуть по-настоящему.
Грэм провалился в глухой сон без сновидений; но уже через минуту — как ему показалось — его разбудил громкий и бодрый голос Оге, призывавший соню к подъему. Накрывание головы подушкой не помогло. Оге был громок, нуден и приставуч, как осенняя муха, к тому же страшно топал и чем-то гремел, и очень хотелось чем-нибудь его прихлопнуть. Грэм не стал сдерживаться и швырнул в него бесполезной подушкой. Спросонья, конечно, промахнулся, и добился лишь того, что в пронзительном голосе Оге зазвучали обиженные нотки.
— Ну за что-о-о? — нудел он. — Я его бужу, соню этакого, а он! Подушками! В меня! Кидается!
— Оге, уйди, — промычал Грэм и накрылся с головой одеялом.
— Куда-а-а-а? — завопил рыжий и принялся тянуть с него одеяло. — Грэм, вставай, серьезно тебе говорю! Завтрак стынет! И вообще, мы скоро выезжаем!
— Ценю твою заботу, но завтракайте без меня. Будь добр, оставь в покое мое одеяло, и верни подушку. Она где-то под окном должна быть.
— Что случилось-то? — нудел Оге, продолжая тащить одеяло к себе. — Ты заболел?
— Все со мной хорошо. Просто спать хочу. Пока вы будете завтракать, я высплюсь, и буду опять как огурчик.
— Неужели ты не спал всю ночь? Ах, ну да, ты же ушел к Илис. Хорошо время провели?
— Просто отлично.
— Эх! — мечтательно вздохнул Оге. — Все-таки Илис — ух, какая девчонка! Как думаешь, может быть, попробовать приударить за ней? То есть потом, конечно, когда вернемся. Или ты…
Нет, это становилось просто невозможно. Выведенный из терпения Грэм приподнял голову и свирепо уставился на Оге. Тот, с блаженной улыбкой, стоял в обнимку с подушкой посреди комнаты, мечтал, и явно никуда не торопился, хотя где-то там, внизу, остывал — по его же словам — завтрак. Встретившись с отнюдь не добрым взглядом Грэма, он перестал улыбаться и бросил ему в руки подушку.