Всё разрушающий прибой
Шрифт:
Я повернулась к Кэсси, и мой шаг замедлился. Ее лицо побледнело и стало почти белым. Она дрожала от ярости. Ее губы задвигались, но не было издано ни звука.
— Кэсси? — меня охватила паника.
— Ты ходила на пляж. — Она глубоко вздохнула, ее грудная клетка приподнялась. Она взорвалась.
— ТЫ ХОДИЛА НА ПЛЯЖ! — Она подняла с земли грязную губку и швырнула в Камаро Оуэна. — ПОЧЕМУ! — шлепок. — Почему, почему, почему?
Она подчеркивала каждое свое слово ударами губки. Гравий, застрявший в губке, царапал поверхность машины.
— Кэсс… —
Она издала пронзительный крик.
— Почему? — расплакалась она.
Я почувствовала боль.
— Мне очень жаль, Кэсси. Я… Я собирала морское стекло. Видишь? —
Я порылась в переднем кармане и разжала руку. На моей ладони красовалось пять осколков.
Кэсси шлепнула меня губкой по тыльной стороне ладони. Стекло упало на землю.
— Ты не слушаешь! — топнула она ногой. — Держись подальше от пляжа! Ты должна держаться подальше!
— Я… я была в полном порядке, — попыталась оправдаться я.
— Нет! У тебя все цвета неправильные.
— Я держалась подальше от воды.
— ЛГУНЬЯ! — Кэсси указала пальцем в мои грязные брюки и обувь. — Ты лжешь!
Она швырнула в меня губкой. Та отскочила от моей груди, оставляя мыльный овал на свитере.
Взгляд Кэсси метнулся к Оуэну. Ее губы дрогнули, а глаза были широко раскрыты. Она выглядела напуганной. Мне хотелось схватить ее и сказать, что все будет в порядке, но я облажалась по полной.
— Ты умрешь! — закричала она, и я чуть не умерла внутри. — Ты собираешься бросить меня. Я не хочу потерять тебя.
Я потянулась к ней, но она оттолкнула мои руки и побежала в дом к бабушке. Входная дверь захлопнулась за ней. Я двинулась за ней и замерла. Я никак не могла ее образумить, пока она была такой разъяренной.
— Боже, я облажалась. — Я закрыла лицо руками.
Оуэн встал передо мной. Он потянул мои руки вниз и осторожно убрал мокрые волосы с моего влажного лица. Дождевая вода стекала по моей шее.
— Мне очень жаль, — указала я на его машину. — Я заплачу за все повреждения.
Он поднял губку и бросил ее в ведро. Из-за ворот выли Мадд и Дерт.
— Ты не ответила мне раннее.
— На что? — Я встретилась взглядом с Оуэном.
Забор заскрипел, дерево накренилось, когда одна из собак навалилась на него всем весом. Снизу высунулась лапа.
— Кэссиди, похожа на тебя?
Я напряглась. Глаза Оуэна вспыхнули. У него был свой ответ.
— Она, очевидно, видит энергетические поля. Что еще? Она эмпат? У нее хорошо развита интуиция? Ясновидящая? — Голос Оуэна возрос, перекрикивая настойчивые попытки собак сбежать со двора. Он не обращал на них внимания. — Или она, как ты, оказывает влияние?
— Она не похожа на меня! — взревела я. Над головой сверкнула молния. — Она добрая и невинная.
— Как и ты.
Старый добрый Оуэн. Он никогда не осуждал меня или мои способности. Просто принимал их, как часть меня. Жаль, что я не могу сделать того же самого.
— То, что я сделала, было подлым. — Я попятилась.
— Что ты сделала, Молли? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Так вот почему ты оттолкнула меня. Вот,
— Не смей читать мне нотации.
— Я не читаю.
Еще одна вспышка молнии.
— Прекрасно. Прекрати допрос. — Моя жизнь уже висела на волоске. Мне не нужно было еще и давление со стороны Оуэна, подталкивающее меня к обрыву.
Гром эхом прокатился по крышам. Собаки завыли. Лил дождь. У меня стучали зубы.
— Что с тобой стряслось? — Оуэн серьезно взглянул на меня.
Я раскрыла рот, чтобы выпалить ответ, но распахнулись ворота. Они ударились о стену дома. Мадд и Дирт неслись по дороге и задели меня. Я замахала руками. Оуэн прижал меня к своей груди.
Бешено лая, собаки мчались по тротуару и пересекли бульвар Оушен-Вью. Едва не задев задние лапы Мадда, перед собакой с визгом остановился Джип.
Оуэн выругался и отошел. Он встретился со мной взглядом. Эмоции бурлили между нами.
— Мы поговорим.
Не дождавшись ответа, он помчался прочь.
Глава 10
Понедельник, ближе к вечеру.
Я стояла в прихожей бабули. Приглушенные крики Кэсси разнеслись по крутой узкой лестнице. Моя рука метнулась к деревянным перилам, а нога ступила на нижнюю ступеньку. Кэсси заслуживала моих извинений, но ей также было нужно поплакать, как я это сделала раннее, сломавшись в машине.
Отойдя от лестницы, я направилась на кухню, где нашла бабулю Мэри, перемалывающую травы. Она измельчила листья, отмерила и добавила их в кипящую воду в кастрюле. Бабуля посмотрела на меня через плечо, а затем снова повернулась к плите. На ее щеках мерцали еле заметные дорожки. Она плакала.
— Ты причинила ей боль.
— Это было непреднамеренно. — Тон бабули был скорее утвержением, чем обвинением, но я все равно чувствовала себя защищающейся.
Ее глаза блуждали по моим промокшим штанам. Туфли я оставила на крыльце. Они были мокрыми и в песке. Мои носки были влажными, и ногам было холодно. Я поежилась, бабуля покачала головой. Она сложила кухонное полотенце, и ее взгляд встретился с моим. Боль Кэсси, резкая и глубокая, отразилась на лице бабули.
Бабуля была эмпатом, и ее обостренные чувства улавливали эмоции Кэсси, которые волнами прокатывались в воздухе вместе с ее плачем. Я видела все, что чувствовала Кэсси на лице бабули. Мое предательство смотрело прямо на меня.
Я отвернулась и подошла к камину. Фрэнки лежал на коврике у моих ног. Он посмотрел на меня одним глазом, потом потянулся и перевернулся, подставляя пузо к теплу. Я протянула ладони к огню. Жара прогнала озноб.
— Кэссиди страшно, — сказала бабуля у меня за спиной.