Все реки текут
Шрифт:
И она снова начала плакать, уткнувшись в его рубашку, а он будто окоченел: ее слезы ожесточили его.
Он не выносил, когда его оплакивали! Лучше бы Мэг остановила слезный поток и вновь стала резвой веселой овечкой. Борясь с раздражением, он дал ей носовой платок и подождал, пока она успокоится, затем они начали взбираться по крутому откосу к ферме.
23
Утренняя песня жаворонков на лужайках – вот что обычно вспоминалось Мэг, когда позднее она оглядывалась на тот период своей жизни.
Треск кузнечиков, голоса цикад на каждом дереве и на каждой заборной жерди складывались в горячую,
Дели купила небольшой домик с маленьким участком, орошаемым прямо из реки. У них была собственная маленькая пристань из двух досок, к которой пришвартовывали лодку.
Алекс и Мэг ходили в школу, останавливая автобус на повороте шоссе. Когда Дели силой заставила миссис Мелвилл вернуть ей Мэг, она решила устроить для дочери дом на берегу реки; а Брентон тем временем водил пароход с помощью Чарли Макбина, нового помощника и двух старших сыновей.
Дели надеялась найти в дочери первую настоящую подругу, которой у нее не было с тех пор, как погибли сестры. Но ее ждало разочарование. Во время коротких визитов Мэг всегда была нежной и любящей дочерью, но теперь скрытность и замкнутость дочери огорчали Дели.
Гарри Мелвилл уехал с фермы; ходили слухи, что и в городе он задержался недолго – сразу купил билет на пароход, отправляющийся из Порт-Аделаиды.
Без Гарри ферма потеряла свою привлекательность, и Мэг вернулась домой, скрывая ноющую рану. Ей хотелось оказаться подальше от того места, где все болезненно напоминало о нем: гостиная, где они после обеда играли в карты; ворота на Уэйкери Роуд, у которых она поджидала его, места, где они ловили рыбу и охотились.
В доме миссис Мелвилл она не могла дотронуться до крана или до дверной ручки, не подумав при этом: «Здесь покоилась его рука». Ночами Мэг долго лежала без сна, перебирая в уме каждую сцену, припоминая каждое сказанное им слово, каждый день, проведенный рядом с ним.
Занятая своими мыслями, она обнаружила, что мать безмерно ее раздражает. Мэг, страдающая как женщина, чувствовала себя старше и умудреннее Дели, которая обращалась с ней, как с ребенком. К тому же ее неумелое хозяйствование вызывало у Мэг презрение. Она стала злой, придирчивой и вела себя по отношению к матери довольно вызывающе. Мэг всегда обращалась к Дели со словом «милая», но в этом обращении было больше снисходительности, чем сердечности. Постепенно все связанное с кухней и ведением хозяйства перешло к Мэг, а Дели делала покупки и ухаживала за садом.
Дели хотела бы, чтобы дочь стала художником, но, поскольку ее таланты лежали в другом направлении, ей было приятно видеть, какая она умелая. Дели пришлось признать, как хорошо ее обучила всему миссис Мелвилл. Ах, если бы Мэг была душевнее! Дели чувствовала, как поднимается в ней негодование, когда она сталкивалась с критическим взглядом дочери, с ее плохо скрываемой враждебностью.
Если бы много лет спустя Мэг спросили о физическом, предметном символе того лета, она назвала бы фрукты, созреваемые в саду: абрикосы, съедаемые прямо с ветки, горячие, с растекающейся во рту нежной мякотью; исходящие соком персики; локва [34] – золотистые восковые шары, в которых покоились гладкие коричневые зерна-камешки. Гроздья мускатного винограда свешивались со шпалер у задней двери и заглядывали в окно. Подлетали птицы и пробивали клювами просвечивающиеся виноградины, затем муравьи и пчелы облепляли каждую ягодку, на которой была нарушена кожица. Чтобы
34
Локва – местное название мушмулы японской.
Она любила сад, где на красном песчанике все росло в изобилии: томаты, дыни, арбузы с хрустящей темно-красной мякотью; сладкий картофель и маис, бобы; щедро плодоносили фруктовые деревья.
Дели отдыхала в этом благодатном месте, как отдыхает в оазисе странствующий бедуин перед тем, как снова отправиться в путь. Будущее виделось Дели пустыней, таящей неведомые опасности. У Брентона может снова случиться удар; они могут потерять пароход: говорят, движение на реке становится ужасным. Пессимистические рассуждения не мешали Дели брать уроки рисования. Три раза в неделю после полудня она спускалась на лодке в Ренмарк и присоединялась к таким же любителям-энтузиастам, как она. Здесь были только женщины. Дели получала удовольствие от занятий, да еще в приятной компании, но времени для ее собственных занятий живописью не оставалось совсем.
Ей казалось странным после стольких лет скитаний жить на одном месте, регулярно посещать занятия, делать покупки в одном и том же магазине и возвращаться домой, легко плывя по течению, наслаждаясь четким ритмом гребли.
От Аластера Рибурна приходили письма – нежные, страстные, полные любовной тоски, но она не позволяла им нарушать спокойный ход ее жизни. Дели не видела его больше года. Сайрэс Джеймс вернулся в Канаду и прислал ей прекрасный набор книг по искусству. Она впервые увидела во всей полноте работы Брака, Сезанна и всей парижской школы – неведомый чудесный мир, о котором она так немного знала.
Дели не испытывала симпатии ни к кубизму, пи к сюрреализму, но из каждого стиля она что-то брала и приспосабливала к своему видению мира. Временами у нее появлялось чуть ли не паническое чувство: все пришло слишком поздно, она потеряла двадцать лет, перестала расти и развиваться, а теперь не за горами старость и смерть. Ах, если бы время замедлило свой бег до спокойных ровных шагов ее юности! Но оно неслось с такой быстротой, что у нее кружилась голова.
За последние десять лет случилось столько всего важного: мировая война и ее последствия, эмансипация женщин, обуздание реки… И в ее личной жизни произошло немало: болезнь Брентона и его полувосстановление, неожиданное возрождение к жизни и управление пароходом.
Теперь у Брентона даже голос стал другим; и когда он отдавал распоряжения матросам, то почти не запинался. Ему помогали двое сыновей, которые, как и Лимб, откровенно обожали капитана и выполняли все его приказы. Гордону было девятнадцать, он уже готовился получить аттестат.
Когда Брентон впервые поднял Себя в рулевую рубку, Дели стояла рядом, чтобы помочь отойти от причала в Моргане, но как только они вышли на середину реки, Брентон ясно дал ей понять, что может управлять пароходом и один.
Он начал с критики того, как она берет повороты. «Осторожней, осторожней, срезай углы как можно мягче… Тебе мешает течение, держись середины…»
Дели так и подмывало сказать, что она разработала свой собственный способ разворачиваться, используя неравномерность течения, чтобы сберечь боковые мускулы корабля. Она спокойно подводила «Филадельфию» поближе к берегу, зная, что там нет скрытых песчаных отмелей, на которые может сесть судно. Брентон помогал, нажимая на штурвал с другой стороны.