Все случилось летом
Шрифт:
— Нехорошо за глаза людей оговаривать, — сказала Юстина.
— Это я-то оговариваю? — обиделся Харис. — И не думал. Рассказываю, как было дело. Хотите верьте, хотите нет. Но во всем виноват не Япинь и не Старик, а Витынь. Был у нас такой главный инженер. Пришел он к нам с дипломом, и было решено его тут же произвести в главные инженеры. А Витынь говорит: «Нет, сначала поработаю десятником». Потом некоторое время мастером побыл, начальником лесопункта и только после этого позволил сделать себя главным инженером. На этой должности пробыл у нас полгода, и его забрала к себе Академия наук. «Нам такие люди нужны», — сказали там. С тех пор Старик мечтает всех сделать
— Вы бы рассказали что-нибудь поинтересней, — заметила Юстина. — Куда, например, делся ваш товарищ и почему он до конца не досидел?
— Не знаю, — пробурчал Харис, удивляясь, чем плох его рассказ.
«А я знаю, — подумал Рейнис, — но не скажу. Может, ей и это будет неинтересно». Но в душе он почувствовал теплоту и благодарность к этой девушке. «Нехорошо за глаза людей оговаривать»… Вот ведь какая…
Подъехав к дому Юстины, Харис попросил разрешения нарвать немного вишен. Он потянулся к дереву, но Юстина предостерегающе вскрикнула. Вдоль забора скользнула тень. Джек зорко охранял хозяйское добро. А посреди двора, едва различимый в темноте, стоял сам Бернсон, чутко прислушиваясь: кто бы это мог быть?
— Славная девочка, — произнес задумчиво Рейнис, когда они подъезжали к своему дому.
— Студентка, — бросил Харис, считая, что этим все сказано.
У них в комнате сидел Язеп, о чем-то рассуждая с Каспаром. Его круглое лицо покойно, неподвижно, как маска, взгляд лениво ощупал одного, другого.
— Я салату вам принес, — сказал он. — А то сохнуть начинает в огороде, скоро совсем отойдет. Вон в глиняной миске. Смешал с простоквашей.
Дыхание у Язепа тяжелое, мерное. Он сидит на скамейке, положив ладони на колени.
— Окошко бы надо прикрыть, — добавляет он. — А то бабочки летят на свет, окаянные. И чего их тянет крылья себе подпалить… Совсем дурные…
— Мы ехали вместе с Юстиной, — сказал Рейнис. — Она, Каспар, спрашивала о тебе.
6
Рабочая неделя начиналась с понедельника, а понедельник в леспромхозе начинался с того, что лесорубы, шоферы, механики, кладовщики, — все, кому случалось в тот день быть в поселке, сходились на просторный двор и там садились кто куда — в кузовы машин, на тракторы, в прицепы, а то просто на землю, прислонившись к колесам грузовика. И тогда заместитель директора, он же парторг, полчаса рассказывал о важнейших событиях международной жизни, а затем говорил директор о том, что было сделано на всех лесосеках, на складах за прошедшую неделю и что предстояло выполнить в текущую.
На этот раз настроение директора с раннего утра было чем-то испорчено. Глядел он сердито, говорил отрывисто, то и дело повторялся и часто утирал бритый затылок клетчатым платком. День обещал быть жарким.
— Сегодня Старик опять сцепился с Япинем, — шепнул Харис Каспару.
Каспар поискал глазами Япиня, но его нигде не было видно — наверное, забрался в тенек. Он увидел его позже, после того как закончилось собрание и все машины разъехались по лесосекам. Каспару нужно было отыскать одну гайку, и он отправился на задний двор, где между стеной гаража и забором находилась свалка. Не ожидая здесь кого-нибудь встретить, он даже вздрогнул, чуть не натолкнувшись на человека. Тот стоял, прижавшись лбом к кирпичной стене: его тело обмякло, одна рука висела беспомощно, и, казалось, не будь этой стены, он бы рухнул в крапиву, густо покрывавшую землю.
Япинь, бравый Япинь, стоял в этом укромном уголке, и большие, как горошины, слезы катились по его щекам. Он и не пытался их сдерживать. Громко,
Каспар на цыпочках отступил назад и тихо вернулся к машине. Сам того не желая, он заглянул в душу человека и был озадачен: он впервые увидел плачущего мужчину. Тут было что-то необычное, из ряда вон выходящее. Каспар подумал о том, насколько Япинь, в сущности, одинок. Страшно такое одиночество, но кого винить, на кого пожаловаться? Жизнь идет вперед, диктует свои законы и тех, кто не желает с ними считаться, бьет жестоко. Да, винить тут некого.
— Что-нибудь случилось? — спросил Рейнис. — У тебя такой вид, словно ты шарахнулся лбом об стену.
— Ничего не случилось, — ответил Каспар. — Просто задумался.
— Что ж, занятие полезное. Но может, все-таки поедем? От одних раздумий мало проку, сам знаешь. Надо еще что-то делать.
Надо было ехать. Дорога предстояла дальняя — километров шестьдесят, — там в Силене, на лесопилке, вышел из строя мотор электростанции. Запасные части погружены, в бак залит бензин, наряд и путевка в кармане — чего же еще? Каспар сел за руль, и снова пыльная, латаная и перелатанная зеленая мастерская на колесах неторопливо покатила за ворота.
— Когда вас ждать-то? — крикнул им вслед Язеп из своей сторожки.
— Кто его знает, — отозвался Рейнис, — может, поздно вечером, а может, и завтра.
За воротами, размахивая конвертом, стояла одна из конторщиц.
— Вам письмо, — сказала она, с любопытством и почтением поглядывая на Рейниса, словно был он не простым механиком, а весьма значительным лицом и эту замасленную одежду надел лишь для того, чтобы кое-кого ввести в заблуждение.
На конверте стояло название газеты и адрес редакции. Обрадованный Рейнис поспешил спрятать письмо в карман. Он испытывал прилив радости всякий раз, когда получал конверт с таким штампом в нижнем левом углу. Они были вестью из другого, для него недоступного мира, где живут умные, великодушные люди; он посредственность, не стоит даже их мизинца. О них, об этих людях, часто пишут в газетах, они сами сочиняют стихи, издают книги. И вот посмотри: выбрали-таки время написать и ему, простому, незаметному человеку, в далекий леспромхоз.
— Покажи, чего тебе там пишут? — сказал Каспар, не спуская глаз с дороги.
— Куда спешить, — ответил Рейнис, краснея. Ему казалось, он проявит неуважение к авторам письма и всей редакции, если просто возьмет разорвет конверт и прочтет письмо. Лучше он сделает это, когда останется один, когда даже Каспара не будет рядом. Но письмо не выходило у него из ума, рука тянулась к конверту — хотя бы просто пощупать.
На станции сделали остановку, чтобы купить сигарет и чего-нибудь съестного. А при выходе из магазина они столкнулись с Юстиной. Произошло это настолько неожиданно, что сначала все растерялись и не знали, кто кому должен уступить дорогу и что говорить. Первой опомнилась Юстина, протянула руку Рейнису, как старому знакомому, но тут же отдернула ее и весело сказала:
— Нельзя через порог. А то поссоримся. Идемте на улицу.
Каспар в первый раз держал руку Юстины в своей. У нее была узкая ладонь и крепкие пальцы. Почему-то он подумал о волнах Даугавы и ладонях, их рассекающих.
— Как поживаете? — спросил он, задержав в своей руке ее руку немного дольше, чем положено.
— Я? Могла бы и лучше, — просто ответила она. — Но вы-то, видно, ужасно заняты. Нет времени даже фильм досмотреть…
Каспар молчал. Он несмело посмотрел Юстине в глаза, — они были совершенно серьезны и глядели с легким укором.