Все страхи мира
Шрифт:
— Господи, — заметил Кэллахан, — вам известно что-нибудь относительно радиоактивности?
— Не слишком много. Перед тем как отправиться сюда, я говорил со специалистами из радиационной группы. Они должны прибыть с минуты на минуту. До тех пор… — Лайл пожал плечами. — Вы действительно считаете, что есть уцелевшие?
— Часть стадиона осталась стоять. Я видел её с вертолёта.
— Это точно?
— Да, видел собственными глазами.
— Но этого не может быть. НОРАД утверждает, что произошёл ядерный взрыв большой мощности.
— Что?! — крикнул Кэллахан, пытаясь перекричать грохот танка.
— Бомба была очень большой мощности.
— Вы хотите сказать, что это был маленький взрыв? — Кэллахан посмотрел на полковника, словно считая его сумасшедшим.
— Разумеется, черт побери! — Лайл на мгновение задумался. — Если там остались живые люди… — Он подбежал к танку и схватил интерфон. Танк остановился.
— В чём дело?!
— Если кто-то остался в живых, мы можем раздавить их. Я сказал, чтобы он действовал поосторожнее. Черт побери, вы правы. А я подумал, что вы сошли с ума.
— Что это значит? — крикнул Кэллахан, сделав знак, чтобы его пожарные поливали также и танк.
— Там действительно могут остаться живые. Эта бомба оказалась куда менее мощной, чем мне сказали по телефону.
— «Мэн», это Морской дьявол один-три, — вызвал подлодку самолёт Р-ЗС «Орион». — Мы в сорока минутах от вас. В чём дело?
— Повреждение винта и вала. Кроме того, где-то поблизости русская «Акула», последний пеленг был на юго-запад, расстояние пятьдесят тысяч ярдов, — ответил Рикс.
— Понял. Постараемся отогнать её от вас. Как только прибудем на позицию, сейчас же сообщим. Конец связи.
— Капитан, мы в состоянии развить скорость в три узла, давайте двинемся на север, уйдём от неё как можно дальше, — предложил Клаггетт.
Рикс отрицательно покачал головой.
— Нет, останемся на месте, будем соблюдать полную тишину.
— Сэр, наш друг наверняка услышал шум от столкновения. Он знает, где мы, и направится к нам. Мы утратили лучшее гидролокационное устройство. Будет разумно постараться уйти с этого места.
— Разумнее всего притаиться.
— Давайте хотя бы выпустим ПИУ.
— Мне это тоже кажется неплохой мыслью, — заметил командир торпедной части.
— Согласен. Запрограммируйте его под наш звук, и пусть двигается курсом на юг.
— Будет исполнено, сэр.
Торпедная труба номер три «Мэна» была заряжена ПИУ — подводным имитирующим устройством. Представляя собой обычную торпеду, ПИУ несло акустический преобразователь, соединённый с шумовым генератором на том месте, где у торпеды находится боеголовка. ПИУ издавало шум подводной лодки класса «Огайо» и было спроектировано таким образом, что могло имитировать шум повреждённой субмарины. Поскольку повреждение гребного вала — одна из немногих причин, по которой «Огайо» может издавать шум, это было уже включено в программу. Офицер выбрал соответствующую магнитную запись, и спустя несколько минут ПИУ было выстрелено из торпедного аппарата. Оно устремилось на юг и, достигнув расстояния в две тысячи ярдов от подлодки, начало издавать шумы.
Над Чарлстоном, штат Южная Каролина, небо очистилось от облаков. Осадки, выпавшие на Вирджинию и Мэриленд в виде снега, здесь превращались в снег с дождём. Вечернее солнце растопило его, и старинный город снова стал безукоризненно чистым. Адмирал, командующий Шестым соединением ракетоносцев, стоя на борту тендера, следил, как две его подводные лодки двигаются вниз по течению реки Купер
— Ну, что у вас? — спросил министр обороны.
— Получены снимки трех американских военно-морских баз. В Чарлстоне и Кингс-Бэе подводные ракетоносцы выходят в море.
— Спасибо.
Министр обороны положил трубку. Новая опасность. Он тут же сообщил об этом президенту Нармонову.
— Что это значит?
— Это значит, что передвижения американских вооружённых сил не носят чисто оборонительный характер. Некоторые из американских ракетоносцев вооружены баллистическими ракетами Трайдент D-5, обладающими способностью первого удара. Вы припоминаете, как настаивали американцы на том, чтобы заставить нас демонтировать наши СС-18?
— Да, и они демонтируют у себя большое количество своих «Минитменов», — сказал Нармонов. — Что из этого следует?
— Им просто не нужны ракеты наземного базирования для нанесения первого удара. Американцы могут осуществить его со своих подводных ракетоносцев. У нас нет такой возможности. Мы вынуждены полагаться для этой цели на межконтинентальные баллистические ракеты, размещённые в подземных шахтах.
— А что происходит с нашими СС-18?
— Даже сейчас, пока мы разговариваем с вами, с них снимают боеголовки, а если этот завод по демонтажу ядерных боеголовок заработает наконец нормально, мы будем точно соблюдать условия договора — мы соблюдаем их и сейчас, вот только проклятые американцы не хотят признать этого. — Министр обороны сделал паузу. Нармонов не понимал смысла того, о чём говорил министр. — Иными словами, пока мы ликвидировали часть наших самых точных ракет, американцы сохранили свои. Мы попали в невыгодное со стратегической точки зрения, положение.
— Я не досыпаю, может, оттого у меня страдает мышление, — раздражённо произнёс Нармонов, — но всего год назад вы сами одобрили текст договора. А теперь утверждаете, что он невыгоден для нас и потому опасен?
Они все такие, подумал министр обороны. Никогда не прислушиваются к советам. Можно повторять одно и то же сто раз — и они все равно не слышат тебя!
— Демонтаж такого большого количества ракет и боеголовок меняет соотношение сил…
— Чепуха! Между нами по-прежнему сохраняется равновесие во всех отношениях! — возразил Нармонов.
— Дело не в этом. Важным фактором является соотношение между количеством стартовых установок — и их относительной уязвимостью — и количеством боеголовок, находящихся в распоряжении обеих сторон. Мы все ещё можем нанести первый удар и уничтожить американские стратегические ракеты наземного базирования своими ракетами наземного базирования. Именно поэтому они проявили такую готовность демонтировать половину своих. Но основная часть их боеголовок находится в море, и теперь, впервые за всё время, ракеты морского базирования получили полную возможность нанесения сокрушительного первого удара.