Все в его поцелуе

Куин Джулия

Не потому, что от него этого ожидали, не потому, что это было прилично, а просто потому, что это было правильно. Потому что он любит ее.

Гарет вдруг почувствовал, что падает, и если бы не письменный стол у него за его спиной, он очутился бы на полу. Как, черт возьми, это случилось? Он любит Гиацинту Бриджертон. Наверняка кто-то где-то смеется над ним.

– Я ухожу, – сказала она надтреснутым голосом, но он очнулся, только когда она была уже у двери.

– Нет! – крикнул он. – Подожди! –

И добавил: – Пожалуйста.

Она остановилась, закрыла дверь и обернулась.

Он понял, что должен ей все рассказать. Не то, что он ее любит – к этому он еще не был готов. Он должен рассказать ей правду о своем происхождении. Он ничего не должен утаивать от нее.

– Гиацинта, я...

Слова застряли у него в горле. Он еще никому об этом не рассказывал, даже бабушке. Никто не знал правды, кроме него и барона.

Гарет держал эту тайну в себе в течение десяти лет, пока она не разрослась и не заполнила его целиком.

– Я должен тебе кое-что рассказать. – Он то и дело запинался, и Гиацинта почувствовала, что это что-то из ряда вон выходящее, и замерла.

– Я... Мой отец...

Как странно! Он не хотел этого говорить, никогда не репетировал слова и не знал, как составить из них фразу, с которой можно было бы начать рассказывать.

– Он не мой отец. Гиацинта моргнула.

– Я не знаю, кто мой настоящий отец. Она все еще молчала.

– И наверное, никогда не узнаю.

Он наблюдал за ней, ожидая бурной реакции. Но ее лицо оставалось безучастным, лишенным всякого выражения, что было так на нее не похоже. И вдруг, когда он решил, что окончательно потерял ее, она сказала:

– У меня камень с души упал, вот что я должна сказать.

– Я не понял, что ты сказала?

– Мне страшно не нравилось, что в моих детях будет течь кровь лорда Сент-Клера. – Она пожала плечами и подняла бровь в присущей ей одной манере. – Я рада, что у них будет его титул – это им в жизни всегда пригодится, – но его кровь – это совсем другое дело. У него отвратительный характер, ты заметил?

– Да, заметил.

– Полагаю, нам надо держать это в секрете. – Она сказала это так, будто речь шла о самой заурядной сплетне. – А кто еще знает?

Он все еще не совсем оправился от ее делового подхода к проблеме.

– Насколько мне известно, только барон и я.

– И твой настоящий отец.

– Будем надеяться, что он не знает, – ответил Гарет и неожиданно понял, что он в первый раз позволил себе об этом сказать – и даже подумать.

– Он мог и не знать, – предположила Гиацинта, – а может быть, думал, что с Сент-Клерами ты будешь лучше обеспечен, как ребенок аристократа.

– Я все это знаю, но мне почему-то от этого не легче.

– Твоя бабушка, возможно, знает больше. Он бросил

на нее недоуменный взгляд.

– Я имею в виду Изабеллу и ее дневник.

– Она в общем-то не была моей бабушкой.

– Она и вела себя не как твоя бабушка, разве нет? Будто ты не был ее внуком?

– Нет, она меня любила. Не знаю почему, но любила.

– Возможно, потому что тебя можно любить.

– Значит, ты не хочешь расторгать помолвку? – осторожно спросил он.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– А ты?

Он покачал головой.

– Тогда почему ты считаешь, что я могла бы?

– Твоя семья может быть против.

– Мы не так высокородны, как ты думаешь. Жена моего брата – незаконнорожденная дочь герцога Пенвуда и актрисы из бог весть какого захолустья, но все мы готовы положить за нее жизнь. Но ты же не незаконнорожденный.

– Мой отец бесконечно этим огорчен.

– Но тогда я не вижу проблемы. Мой брат и Софи ведут тихую жизнь в деревне, частично из-за ее прошлого, но нас никто не заставит делать то же самое, если мы этого не захотим.

– Барон может поднять страшный скандал, – предупредил Гарет.

– Ты пытаешься отговорить меня от свадьбы?

– Я просто хочу, чтобы ты поняла...

– Надеюсь, что ты уже понял, что это занятие не из легких – отговорить меня оттого, что я вбила себе в голову.

Гарет лишь улыбнулся:

– Твой отец и слова не скажет. Зачем ему волноваться? Ты родился в браке, так что он не может отнять у тебя титул, а если он объявит тебя бастардом, это будет означать, что сам он рогоносец. Ни один мужчина ни за что в этом не признается!

Он улыбнулся и ощутил, как внутри его что-то освобождается.

– И ты, конечно, можешь говорить за всех мужчин, – пробормотал он, медленно придвигаясь к ней поближе.

– Тебе бы понравилось, если бы тебя считали рогоносцем?

– Нет, но мне не надо об этом беспокоиться.

Она явно стала немного нервничать и возбуждаться – от того, что расстояние между ними стало сокращаться.

– Только если ты сделаешь меня счастливой.

– Так, мисс Бриджертон, это что – угроза?

– Возможно, – игриво заявила она. Он был уже в одном шаге от нее.

– Вижу, что моя задача будет не из легких.

– Со мной вообще нелегко.

Он поднял ее руку и поднес к губам.

– Мне нравится преодолевать трудности.

– Тогда хорошо, что ты... – Он сунул один ее палец себе в рот, и она вздрогнула, – ...на мне женишься, – удалось ей закончить.

– М-м.

– Я... Ах... Я...

– Как же ты любишь разговаривать, – он.

– Что ты... О!..

Он улыбнулся про себя и переместился на внутреннюю сторону ее запястья.