Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]

Звездная Елена

— То есть ты со мной не идешь? — правильно понял Стужев.

Ну он вообще няшка умная.

— Угу, — подтвердила я, — у меня пары.

— Ясно, — Князь даже не собирался настаивать.

— Брачный сезон, опять же, — продолжила я.

— Мм? — не понял Стужев.

Пожав плечами, попыталась конкретизировать:

— Я говорю, что у вашего няшко-кавайного отряда обострение инстинкта гнездования.

Вскинув бровь, Князь уточнил:

— В каком смысле?

— В смысле достали, — честно призналась.

Некоторое время Стужев молча и пристально

смотрел на меня, чуть сдвинув брови. Потом понятливо усмехнулся, посмотрел куда-то вдаль, и задумчиво произнес:

— Да… ты своя, на тебя запрет не распространяется.

А я вдруг вспомнила сказанное Денисом в том самом фентезийном лесу: «Демон, все, она наша, запрет на нее не распространяется».

— Иии, — протянула я, — что это значит?

— Это? — отозвался Стужев, глядя поверх меня, словно в никуда. — Это, Маргош, означает, что по закону ты наша, и в этом случае запрет Мастера значения не имеет… Гошик с нами всего два года, толком законов не знает, вот и… Засада.

— Гошик?!

— Мастер, — лениво пояснил Князь. — Нда… косяк вышел.

Народ торопливо расходился по аудиториям, преподы поспешили так же, Рустам Владимирович бросил на меня выразительный взгляд, и потому, усмирив любопытство, я сказала:

— А ты после этой пары будешь свободен?

— Я? — Стужев был необычайно задумчив. — Прости, Маргош, у меня через пару свидание в кабинете назначено, пропускать его было бы грустно…

— В каком кабинете? — почему-то спросила я.

— У мастера, — он вообще словно не со мной разговаривал. — Ладно, я обедать.

И няшка гордо удалилась по коридору.

— Пока, — сказала я удаляющейся спине.

* * *

За одно я Стужеву была благодарна — на меня больше никто не смотрел. Таня, Ксюша, Света и Катя стали звездами этой пары, и все внимание доставалось им — раскрасневшимся, запыхавшимся и извазюканным в пыли коридора, ведь и нижний брейк девчонки повторили вслед за Пусикет Доллс в их клипе. Причем повторили классно, действительно здорово смотрелось. Так что мне было хорошо, во всем кроме ситуации с отечественной фентезятиной. Во-первых, неприятно, когда тебя нагло лапают, от Волка вообще в шоке, во-вторых, жить хочется, в-третьих — так и не понятно чего им всем надо, но уже страшно. Их тридцать три, а я одна всего. Так что всю пару я грустно размышляла о будущем и наглых няшках без тормозов.

В итоге, едва лекция закончилась, я торопливо встала и вышла первая — во избежание, так сказать.

Легко прошлась по коридору, взбежала по лестнице и направилась к кабинету Георгия Денисовича. В конце концов, или Мастер пусть мне объясняет, или Стужев, на крайняк дайте мне ваш свод законов разберусь сама.

Дошла до кабинета, постучала, на всякий случай, и спокойно, даже с улыбкой вошла…

И замерла.

Там было зеркало! Огромное разделившее кабинет на две половины зеркало! В зеркале отражалась… я. Невысокая, стараниями Игната рыжая, в синей стужевской майке, висящей на мне бесформенным балахоном, в обалденных мавкиных джинсах, которые были

видны только с середины бедра, а потому ничего визуально не облегали… Но если бы я видела только зеркало! Почему-то я еще и отчетливо различала, что за зеркалом в страстном переплетении находится Стужев и какая-то темноволосая девушка… с голой грудью. Одна из которых находилась аккурат у лица Князя, крепко прижимавшего к себе девушку…

Такое ощущение, что я смотрю порно. И вроде пока ничего отвратительного, но чувство словно окунулась во что-то отвратительное и грязное, даже замутило. Стремительно развернувшись, я просто вышла из кабинета.

За дверью поняла, что реально тошнит. И не понятно, от Стужева или от голода, потому как одного кусочка шоколадки явно было мало, а ничего большего я съесть и не успела из-за нашествия няшек.

И тут я услышала насмешливое:

— И? — голос был Князевский, приглушенный.

— И ничего, — весело ответила девушка. — Никакой ревности, Князь. Отвращение только.

Я замерла, а в кабинете вновь заговорил Стужев:

— Но она пришла.

— Это не ревность, Князь, — я внезапно поняла, что эта «девушка» очень, очень древняя, — но в одном ты прав — ты ей нравился.

— Даже не сомневался.

— Когда-то… — в голосе женщины послышалась насмешка. — Когда-то очень, сейчас — нет.

На этот раз Стужев молчал дольше, затем хрипло спросил:

— Почему?

Тихий смех и спокойное:

— Вопрос не ко мне, Князь.

— Я тебя спросил, — в тоне отчетливо прозвучала угроза.

И женщина ответила:

— Ее предали, Князь, ей было больно, очень. Не знаю, кто это был, но боль не прошла.

Я вдруг почувствовала, как глаза наполняются слезами, а Стужев ответил собеседнице:

— Отец. Он ушел от них, завел другую семью, потом вернулся.

И снова женщина:

— Значит ее боль вдвойне сильнее, ведь он предал не только ее, но и ее мать. Твоя задача сложна, Князь, она полюбит лишь того, кто сумеет заслужить ее доверие. Ты сумеешь?

— Ты сомневаешься?

— Я? Нет. А ты?

На то, чтобы дождаться ответа Князя у меня не хватило никаких моральных сил — просто ушла. У меня такое чувство было, что меня только что вывернули наизнанку, обнажив все, что так хотелось скрыть. А ведь та женщина права… Во всем. Разводятся родители, а страдают дети. Смогу ли я это забыть? Да никогда! Я на папу смотреть до сих пор не могу, а как вернулся год не разговаривала… И до сих пор ни забыть ни простить не могу.

* * *

Хорошо, что пара началась — я жалкая и зареванная шла не боясь никого встретить… как оказалось зря. Игнат, разговаривая по телефону, поднимался по лестнице, я а по ней спускалась. Демон остановился, посмотрел на меня, и я услышала его:

— Пока, малыш, потом поговорим. Люблю тебя.

Убрал телефон, улыбнулся мне, и спросил:

— Все так плохо?

Тихо всхлипнула и молча кивнула.

Игнат невесело усмехнулся и спросил:

— Твои вещи в аудитории?

Кивнула снова.