Все включено: скандал, секс, вино

Жукова-Гладкова Мария

Я поблагодарила девушку и направилась к своей машине: до нее еще следовало прогуляться. Потом в голове мелькнула мысль позвонить Серегиному адвокату: раз он утром связывался с его родителями, значит, вполне можно ожидать, что он сейчас находится где-то поблизости.

Двигаясь по набережной, я набрала номер адвоката. В это же мгновение на звонок ответил мужчина в строгом черном костюме, идущий примерно шагах в десяти передо мной. Совпадение? Оказалось, что именно ему я и звоню.

– Юлия Смирнова во плоти? – улыбнулся он, оглядывая меня с ног до головы. – А в жизни вы еще лучше, чем на телеэкране. Мужик был готов облизнуться. – Читал-читал вас, Юлия. И смотрю регулярно.

Интересно, что вы еще выкинете. Только что разговаривал с Сергеем. Вам привет. А вы, простите?..

Я пояснила, что тут делала, и попросила показать мне окна камеры Сергея.

– Сейчас-сейчас, прикину… – адвокат поднял голову, что-то подсчитывая в уме. – А вот это, наверное, – он поднял руку. – Так, давайте-ка подождем минутку. Его сейчас туда должны привести. Давайте дорогу перейдем.

Мне в самом деле удалось на секунду увидеть мелькнувшее за решеткой лицо Сергея – или мне так только показалось?.. Все-таки далеко, да и окна зарешечены…

Адвокат подхватил меня под локоток и быстро повел дальше. Держал, правда, таким образом, чтобы как бы невзначай касаться еще и моей груди. По руке не дала, хотя желание такое было, но с адвокатом не следовало портить отношений. Пока.

– Не стоит лишний раз засвечиваться. Когда что-то нужно срочно передать – другое дело, а так лучше через меня. Я к нему завтра пойду. Что сказать?

– Что жду и чтобы ни о чем не беспокоился. И что я буду добиваться разрешения на свидание.

– Жаль, вы не женаты. Было бы проще.

– Знаю. Но попытаю счастья у начальника Крестов. Сегодня вот к нему не попала. Приезжала как раз за этим.

– А почему не к следователю? Не могу поверить, что вы не знаете, что разрешение на свидание с подследственным дают лицо или орган, в производстве которого находится дело.

– Я даже знаю, что вы процитировали. Статью восемнадцатую федерального Закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Если бы это был один из моих знакомых, пошла бы к нему, а так… Следователи очень разные попадаются. Вы же сами знаете. А я еще не выяснила, что это за фрукт. Кстати, не подскажете?

– У своих знакомых из управления поинтересуйтесь, – уклончиво ответил адвокат.

Я посмотрела на него внимательно. Темнит что-то. Вот только почему? Не хочет, чтобы я в дальнейшем могла как-то использовать его слова против него самого? Или хочет, чтобы я ему заплатила за организацию свиданки?

Адвокат тем временем хмыкнул.

– А вообще сходите, сходите к начальнику, – сказал на прощание адвокат. – Попробуйте. Если доберетесь до него самого. Хотя вы-то, Юлия, вполне способны это сделать… Начальник Крестов многое может. А не даст… Ну вы же понимаете, Юленька, что в нашей стране нет ничего невозможного. Были бы деньги. – И адвокат мне подмигнул.

Садясь в машину, я подумала, что этот тип относится к разряду адвокатов, которых мой знакомый опер Андрюша называет «сеньор из общества». Конечно, адвокаты, вхожие в силовые структуры, всегда ценились. Однако раньше (в советские времена) следователь прислушивался к мнению адвоката с именем, потому что последний был лучше подкован юридически, более опытным и грамотным юристом. Но Серегу в этом деле представлял адвокат новой формации. Он знал всех и вся, наверняка посещал юридические тусовки, заводил новые знакомства. Главное – есть надежда, что он сумеет найти подход, причем совсем необязательно денежный, к следователю, прокурору, судье. Он должен расположить их в пользу обвиняемого, в нужном случае – оказать воздействие (совсем необязательно силовое, для этого другие люди имеются). Как говорил Андрюха, юридические знания

таких адвокатов могут быть и не на высоте, но он ведь ценится не за них, а за свои связи. Кстати, работа таких специалистов оплачивается гораздо выше, чем собственно адвокатов.

Глава 12

Редька уже ждал меня в ресторане, сидя в одиночестве за столиком на двоих. В нескольких машинах на улице дремали шоферы. Возможно, там был и шофер Павла Степановича.

– Здравствуйте, Юля, – сказал он, подняв голову. Перед ним стоял штофчик с водкой, и он уже к ней приложился, не дожидаясь меня. Но я за рулем, в любом случае пить не собиралась. – Заказывайте, что хотите.

Мне что? Я заказала. Креницкий тоже сделал заказ, и официант нас временно покинул.

– О чем вы хотели со мной побеседовать? – спросила я. Мне не терпелось это узнать. В сумке был включен диктофон.

Креницкий хлопнул очередную стопку водки (в одиночестве и только занюхивая, хотя на столе и стояла тарелка с рыбным ассорти), долго смотрел на меня, потом выдал:

– Только честно скажи: ты все придумала? Серега – сопляк, ему бы это не потянуть. Но неужели смогла? А, Юля? Я тебя уважаю. Уважаю, слышишь? Но такое не прощают. И не спускают. Это-то ты понимаешь? За такие дела голову снимают. Ясно тебе, журналистка?

«Начался пьяный бред? Это сколько ж времени он пьет? Штофчик, похоже, не первый».

А Креницкий продолжал нести ахинею, признаваясь, что всегда терпеть не мог журналюг, в особенности женского пола, и никогда их близко к своей персоне не подпускал. «Да кому ты интересен-то, старый козел?» – хотелось спросить мне, но сдерживалась – и не потому, что за козла можно ответить.

К великому сожалению Павла свет Степановича, в его пусть не ближнее, а дальнее окружение затесалась одна журналюга. «Это я, что ли?» И как он позволил выйти замуж единственной дочери за человека, который имел связь с журналюгой? «Ну и выражения! Какие мы официальные». Следовало ожидать от журналюги какой-нибудь пакости. «Он долго будет этот рассказ обо мне плести?» И вот дождался. А журналюга, змея, акула пера, так называемая барракуда эфира, полтора года планы мести вынашивала, думала, что бы такое выкинуть, и вот воспользовалась крупным шансом. Хитро, конечно, придумала, вынужден был признать Павел Степанович. Но поскольку теперь все шишки валятся на него, он это дело так не оставит.

Нам принесли салат. Я тут же за него принялась. А что, не пропадать же добру? И вообще я всегда придерживалась мнения, что пусть лучше поганое брюхо лопнет, чем хороший харч пропадет. Харч не пропал. У Редьки тоже. Он принялся за очередной штофчик (уже третий? или пока второй?), любезно принесенный официантом, продолжая свои рассуждения вслух. Я слушала, диктофончик работал. Я даже кассетку успела перевернуть так, что Редька не заметил, хотя он, по-моему, ничего не замечал, и мне было непонятно, зачем он меня позвал. Или ему просто требовался слушатель?

Сереге была дана уничижительная характеристика, дочери и жене, правда, тоже досталось. Не знаю уж, почему Колобов мне вчера рассказывал про трепетное отношение Павла Степановича к Сереге и с чего он взял, что Редька смотрит на Татаринова, как на сына. Судя по тому, что теперь говорил Редька, ни о каких теплых отношениях речи не шло. Редька считал Серегу проходимцем, причем глупым проходимцем, не способным на просчитывание нескольких следующих шагов. Серега, по мнению Редьки, мог что-то быстро схватить – то, что плохо лежит, но на серьезное дело, постоянное получение высоких прибылей не способен. А что пел мне сам Серега? «Отношения, можно сказать, чисто партнерские». Ха-ха.