Всё зеленое
Шрифт:
– Как это в больнице набухаются?
– А как обычно люди бухают? Один у них с переломом руки лежал. Вот он за водкой и бегал. Сестры иногда их залавливали, но толку? В общем, я как ходить начал, зашел к ним за деда перетереть. Нормально, кстати, начал, без наездов или чего-то такого. Просто сказал, чтобы оставили его в покое. Что он старый и немощный, а стариков гнобить – последнее дело. А они, мол, ты кто? Прикинь? Двое сорокалетние, жирномордые и толстобрюхие – обоих отправить отдыхать, как нечего делать, а третьему что-то около тридцатника. Такой весь
– Андрюш, я плохо понимаю твои грубости. Можешь изъясняться человеческим языком?
– Пушкина и Достоевского?
– Просто обычными словами.
– Я вроде без мата говорил.
– Еще не хватало!
– Ладно-ладно, шучу. Просто мы с ребятами несколько раз за деда заступились и обижать его перестали. Так понятно?
– Какие вы молодцы! Что же ты мне не рассказывал?
– Мам, – Тифон выдержал паузу: – Ты же меня сама учила, что скромность украшает человека, и все такое. Так что хотел этот юрист?
– Он сказал, что этот дедушка оставил вам в подарок картину.
– Че? Какую еще картину?
– Ну, то есть по картине каждому. Он был художник.
– Да? – В голосе Тифона прозвучало явное разочарование. – А говорил, что летчик.
– В общем, нужно съездить и забрать ее. Я тебе сейчас телефон напишу.
– Мам, ну ты чего? Какая, на фиг, картина? Зачем она мне?
– Отказываться нехорошо. Это посмертное пожелание человека. Даже если она тебе не нужна, ты должен проявить уважение.
– Столько всяких проблем, еще и за картиной какой-то дурацкой переться.
– Ты видишь? Нет, ты видишь? Что бы я тебя не попросила, ты все воспринимаешь в штыки. Мириться с Ярославом не хочешь, за картиной ехать тоже. Тебе только друзья твои и важны. А если бы тебя они об этом попросили?
– Я же не сказал, что не поеду. Просто мне кажется, это какая-то глупость.
– Глупость не глупость, а человек делал это для тебя с душой и благодарностью. Такое нужно ценить. Часто ты встречаешь людей, которые просто так кому-то что-то дарят? Вот то-то и оно. Все, я пошла. Не забудь про воду.
Резко вспомнив, куда и зачем шел, я был вынужден отступить обратно в комнату. Хлопнула входная дверь.
О семейных проблемах Трифонова я знал давно. Как-то Ярослав в приступе откровения рассказал. Оказывается, его отец – Юрий Романович – когда-то давно встречался с матерью Тифа, но из-за того, что она старше и из необеспеченной семьи, бабка с дедом Ярика очень противились их отношениям и обманным путем по-быстрому женили сына на маме Ярослава – Ангелине Васильевне. О том, что у него родился второй ребенок, точнее первый (Трифонов старше Ярослава на шесть месяцев), Юрий Романович понятия не имел.
До тех пор пока парни ничего про все эти расклады не знали, все было нормально. Они спокойно учились в одном классе и даже дружили. Но потом Яров-старший в первый раз за семь или восемь лет попал на родительское собрание, где встретил тифовскую маму. Ну и у них понеслось по новой. Так что в конечном
Из-за всего этого отношения между Тифом и Яриком были, мягко сказать, недружественные. [6] Ситуация осложнялась тем, что о кровном родстве с Яровыми Тифон узнал всего лишь пару дней назад и все еще пребывал в офигевшем состоянии.
6
Ида Мартин «То, что делает меня».
Вскоре пришел Лёха Криворотов. Мы с Тифоном в этот момент пили чай. Я все прикидывал, как сказать, что слышал их разговор с матерью, и предложить ему подумать насчет Ярова, ведь между ними было гораздо больше общего, чем они оба могли представить, но Лёхино появление все сбило.
– Дай телефон, – сразу потребовал у него Трифонов. – Я свой посеял.
– Если не хочешь, чтобы Зоя тебя заблочила, не давай, – предупредил я.
– Опять поругались? – Лёха без стеснения распахнул холодильник. – Вроде нормально уже было. Я что, зря полдня на психотерапевтические разговоры потратил?
– А теперь опять ненормально.
Лёха вытащил огурец, обтер о футболку и прямо немытый надкусил.
– В Москве вообще не прикольно. Мы в деревне целыми днями на карьере валялись, а по вечерам тусили. Эти ребята – суицидник и его Тоня – ниче такие. Вполне себе вменяемые. Еще друг их там был, Саша-доктор. Ну, пока еще не совсем доктор, но теперь у меня в медицине связи есть. Никому ничего полечить не нужно?
– Ты хотел мне дать телефон.
– Я? Я не хотел, – Лёха отпил мой чай. – Так вот, у этого доктора в колледже пятнадцать девок в группе и всего четыре парня. Хорошая пропорция, да?
– Мобилу гони! – Трифонов шлепнул ладонью по столу.
С нами он всегда был прямым и конкретным, а с чужими – скрытным и опасным.
– Тиф, слушай, я с Зоей не ссорился. У нас вообще отличные отношения. Я не хочу, чтобы она меня блокировала.
– Выбирай: или она, или я тебя прямо здесь так заблокирую, что разблокироваться в травмпункте будешь.
– Какая смешная шутка, – Лёха состроил рожу, но телефон отдал.
Однако вызываемый абонент оказался «недоступен», и Тифон разочарованно вернул трубку.
Трифонов всегда ревновал Зою ко всему, что движется, даже когда они просто дружили. И почти всегда безосновательно, потому что в районе все знали об этой их дружбе и сунуться никто не осмеливался. У Зои были и свои друзья откуда-то с дачи, которых она тщательно ограждала от внимания Трифонова и которые поэтому бесили его больше всего. Но очевидных поводов Зоя никогда не давала.
В случае же с Максом я совершенно отчетливо почувствовал тревогу. Они познакомились при мне, виделись всего ничего и почти не разговаривали, но внезапно возникшая между ними молчаливая симпатия была очевидна.