Всё зеленое
Шрифт:
Амелин ехидно заулыбался, и я поняла, что это его месть за мое непослушание.
– Я решила, ты на работу к нам устраиваться собралась, – сказала Диана.
– С такими данными? – Катерина округлила глаза.
– Ну, может, на кухню подошла бы, – силиконовые губы Илоны растянулись в подобии улыбки.
– С какими такими данными? – Сдержаться я никак не могла.
– Рост, грудь, ноги, – Диана поморщилась. – Извини, но стриптиз – это не твое.
– А что у меня не так с ногами?
– Тебя
– Ах да, – спохватилась та. – Ты знаешь, куда идти.
Поманив его пальцем, она направилась к красной двери в глубине зала. Амелин посмотрел на меня, но, ничего не сказав, пошел за ней.
– Мила рассказывала про тебя, – многозначительно произнесла Илона, и они обе снова уставились.
Я никогда не притворялась, что мне нравятся люди, если они мне не нравились. Ничего хорошего сказать про меня Мила не могла, так что и разговаривать с ними было не о чем.
– Ну и как тебе? – Катерина с любопытством подалась вперед, от чего ее грудь вжалась в поверхность стойки с такой силой, что, казалось, могла взорваться в любой момент.
– Что как? – Я с трудом перевела взгляд на ее шоколадно-молочное лицо.
– Да все. Любопытно просто. Я малыша с семи лет помню. Такой он… впечатлительный.
– И доверчивый, – подхватила Илона. – Очень ласковый и ранимый мальчик. Я думала, ты прям порнозвезда, раз так настроила его против матери, а оказывается, просто мелкая школьница-неформалка.
– Неужели ты не понимаешь, что влезла к людям в жизнь и все испортила? – с неприкрытой агрессией подхватила Катерина. – Как подумаю об этом, сердце кровью обливается.
– Где же было ваше сердце, когда все эти люди издевались над ним?
– Кто это над ним издевался? – ахнула Илона.
– Вы, вообще, в курсе, что тот мужик, которого он убил, сломал ему три ребра? А ожоги на спине видели? А рубцы? А шрамы? С семи лет знаете? И? Вы что, не понимали, что происходит?
В глазах обеих вспыхнула ненависть:
– А ты типа спасительница?
– Типа – да! Человек из-за всех этих издевательств пытался покончить с собой! А всем по фиг.
– Это он тебе наговорил или ты сама придумала? – ядовито прошипела Илона.
– Это же из-за Дианки он тогда вскрылся? – Катерина вопросительно посмотрела на нее.
Илона кивнула:
– Любовь, ревность, шестнадцать лет, страсть, гормоны, все дела, – Илона мерзко разулыбалась. – Ты же видела Диану? Ходячий секс.
– Она же для него старая. – Я была так ошарашена, что не знала, что еще сказать.
– Она прекрасная. Он всегда ее любил, – томным голосом заверила Катерина.
– Не думаю, что что-то изменилось, – Илона подмигнула ей.
– Идите к черту!
На улице
Конечно, наивно и чересчур самонадеянно было считать, будто Амелин мог любить только меня, но я никогда не задумывалась ни о чем подобном, и представить, что раньше в его сердце был кто-то другой, тем более эта ужасная Диана, никак не получалось.
Перед глазами пестрым калейдоскопом закрутились воображаемые картинки из его прошлого.
Я дошла до перекрестка и остановилась на светофоре.
Кеды сильно запылились. Когда Амелин догнал меня, я продолжала их рассматривать.
– Не нужно было туда ходить, – он попытался взять ее за руку, но зажегся зеленый, и мы перешли на другую сторону. – Ты на меня за что-то обижаешься?
– Просто устала и еду домой.
– Давай поговорим.
Такой взгляд, голос и тон, будто ничего не произошло.
– Ты правда из-за нее кончал с собой?
На секунду лицо его сделалось каменным, затем жизнерадостно расцвело.
– Это невероятно! Я, конечно, надеялся, но, зная тебя, почти не рассчитывал, – он резко обхватил меня и, прижавшись щекой к моей щеке, крепко стиснул. – Ты представить себе не можешь, как я счастлив!
– Я думала, тебе так невыносимо жилось, а оказывается, просто любовно-истерический идиотизм. И вообще, как ты мог? Она же такая… У меня нет слов, Амелин.
Я попробовала высвободиться, но он удержал:
– Прости, но я все равно рад, что ты ревнуешь. У меня даже на сердце как-то легче стало. Так может быть? Вроде происходит что-то нехорошее, и я понимаю, что тебе неприятно, но ничего не могу с собой поделать.
– Значит, не будешь отвечать?
– Это было один раз. Просто как-то все наложилось в один момент.
Мы стояли посреди дороги, и людям приходилось обходить нас.
– Вообще-то, ей всегда нравилось, что я любил ее. Она смеялась и поощряла. Иногда сама провоцировала. Такое очень сложно объяснить. Только не думай, что я не понимал, что я малолетний пацан, а она – взрослая и красивая женщина. Ясное дело, понимал. Вот и бесился. Над этим тоже все смеялись. И она, и Мила, и остальные. И над стихами смеялись, и над подарками. Я ей даже песню на радио заказал. «Бель».
– «Бель»? Серьезно?
– В общем, глупо все было, и я знал, какой я глупый.
Возле нас остановился дед с палкой и принялся бухтеть, что мы «перегородили дорогу».
Пока он стоял и нудил, мы молчали, но с места не сдвинулись, а когда ушел, Амелин продолжил:
– Однажды перед тем случаем она пришла ко мне в школу, я уже не помню зачем, и, когда расспрашивала, где меня найти, сказала, что она моя девушка. Полшколы вывалило на нее посмотреть. Наверное, тогда я и обнадежился.