Всеблагое электричество
Шрифт:
Альбинос подцепил когтем кусочек колбасы, отправил его в рот и отвернулся к городу. Над головой сверкнула молния, скамья заметно вздрогнула, раскатисто прогрохотал гром. Почудился запах озона, а белые волосы Зверя встали дыбом, будто иглы дикобраза.
— Как думаешь, когда все пошло наперекосяк? — спросил я вымышленного друга, прекрасно осознавая, что задаю вопрос самому себе.
Зверь приложился к бутылке и покрутил когтистым пальцем у виска.
— С дуба рухнул? Лео, у тебя все хорошо!
— Серьезно?
—
— Двадцать два.
— Вот именно! — наставил альбинос на меня указательный палец, глотнул сливовицы, рыгнул и продолжил: — Тебе двадцать два года, а ты все еще жив. Не все могут похвастаться тем же. Знаешь, сколько гибнет до совершеннолетия, угодив под паровик, утонув или записавшись по дурости в колониальные войска? Да просто умерев от голода или замерзнув насмерть, в конце концов! Имя им — легион. Так что не жалей себя. Тебе вырезали сердце…
— Дважды…
Зверь кивнул.
— Тебе дважды вырезали сердце, а ты до сих пор жив! Да и тебе ли бояться смерти? Ты связан с суккубом и наперед знаешь, что именно ждет тебя в загробном царстве! Вечность боли. Драть! Целая вечность! Лео, да ты воистину бессмертен!
— Утешил…
— Но зато никто не наложит лапу на твою душу, пока ты жив.
Я досадливо поморщился.
— Меня больше беспокоит сохранность телесной оболочки.
— Так плюнь на все и беги.
— Не могу.
Зверь достал заткнутый за пояс кухонный нож и поковырял его кончиком меж неровных зубов, вычищая застрявший там кусочек колбасной оболочки.
— Нравится ощущать себя цепным псом императрицы? — спросил он с издевкой.
— Не в этом дело.
— Именно в этом, — уверил меня альбинос. — Ты полагаешь себя недооцененным. Думаешь, если справишься с заданием, тебя впустят с улицы в дом, позволят погреться у очага, накормят, напоят и уложат спать в тепленькую постельку?
— О чем ты говоришь?!
— Думаешь-думаешь! И ты прав, они действительно пустят тебя в дом, погладят по головке и уложат спать. Только ты уже не проснешься. Никогда! Семейка Хулиганов — милые шалунишки по сравнению с твоей родней!
— Принцесса странная, — согласился я. — Боится, что у нее в крови растворена сущность падшего и однажды тот может проснуться.
Альбинос достал сигару и раскурил ее, затем искоса глянул на меня и ухмыльнулся.
— Даже не знаю, Лео, насколько это нормально — обсуждать странности кузины с собственным вымышленным другом.
— Иди ты! — ругнулся я, впрочем, совершенно беззлобно.
Зверь в ответ лишь закудахтал от смеха.
— Выше нос! Ты самый везучий человек, которого я только знаю! — объявил он, встряхнув головой. — Шизофреник с раздвоением личности, который умудрился выпихнуть мистера Хайда в вымышленное тело, чтобы самому остаться с чистенькими руками!
— Все не так!
— Так! — рыкнул Зверь,
— Сгинь! — огрызнулся я.
Зверь расхохотался, но я вовсе не собирался оставлять за ним последнее слово.
— Кстати, почему тебя не слышал тот ирландец в подвале?
— Такое случается, малыш, когда человек разговаривает сам с собой.
Я не стал ввязываться в бессмысленный спор с альбиносом, достал из кармана жестянку с леденцами и сунул один из них в рот. Покатал его между небом и языком, вздохнул и выплюнул в траву. Сладкого не хотелось.
Но это мне. Зверь моментально сграбастал банку, всыпал все леденцы разом в свою широченную пасть и захрустел ими, словно засахаренными орехами.
— Мой тебе совет, Лео, — проговорил он, нечетко выговаривая слова, — начинай делать то, что умеешь лучше всего.
— И что же это?
— Бояться, малыш! Драть! Разумеется, бояться!
Я ничего не ответил, да Зверь на ответ и не рассчитывал. Мощным замахом он отправил пустую бутылку куда-то в ночь и зашагал к башне на вершине холма. Я с интересом проследил за ним взглядом, но все оказалось до обидного банально. Альбинос попросту решил помочиться на одну из опор железной вышки.
Над головой вновь сверкнула молния, и сразу между башней и темной фигурой сыпанула искрами электрическая дуга.
— Драть, тряхнуло! — донеслось оттуда мгновение спустя. — Драть, вот это разряд! А-ха-ха!
Я сплюнул под ноги и отвернулся к окутанному ночью городу. Сейчас хотелось просто посидеть в тишине.
4
Рассвет застал меня спускающимся с вершины Кальварии. Я как раз шел по мостику через овраг, когда над горизонтом вспухло тусклое из-за туманной дымки солнце и принялось нахально светить прямо в глаза. Ниже еще лежала густая тень, и какое-то время мы с утренним светилом играли в догонялки: я ускользал от его лучей, спускаясь по склону, а настырный желтый карлик поднимался все выше и выше, никак не желая признавать своего поражения.
Тогда я сжульничал и сбежал от него в подземку.
В столь раннее время ничего еще толком в городе не работало, но площадь императора Климента славилась своими роскошными кафе и магазинами, и там мне без особого труда удалось отыскать открытое бистро с дорогущим кофе и недоступными для простых смертных пирожными.
После бессонной ночи на Кальварии, где на жесткой скамье удалось прикорнуть всего лишь на пару часов, меня мучила зевота и слипались глаза. Чашка черного крепкого кофе в полной мере ситуацию исправить не смогла, но в голове немного прояснилось. Да и перспективы пережить этот день перестали пугать своей неопределенностью. Прорвусь.