Всеблагое электричество
Шрифт:
Брандт холодно улыбнулся в ответ, а Софи обернулась и тихо, но очень строго потребовала:
— Сгинь!
Я не стал искушать судьбу и вернулся в кабинет, нарезал остатки сыра, унес поднос на диванчик и принялся ужинать, время от времени посматривая на часы.
Разговор Софи с поэтом затянулся на четверть часа, а когда она вернулась, то первым делом спросила:
— Никто не звонил?
— Нет, — покачал я головой и язвительно поинтересовался: — А ты, выходит, нашла родственную душу?
— У нас
— Например?
— Он потерял жену во время инфернального прорыва два года назад.
Я подавился портвейном и едва не забрызгал пиджак.
— Надеюсь, ты не рассказала ему?..
Студеный октябрьский ветер, плеск темной речной воды, силуэт медленно уходящего на дно тела…
Зеленые глаза Софи потемнели.
— Нет, не рассказала, — резко мотнула она головой. — И не собираюсь. Ясно?
— Вполне.
Совпадение. Всей своей теперешней жизнью я был обязан одному-единственному совпадению. Просто выбрался из реки на пристань в тот самый момент, когда граф Гетти собирался застрелить жену то ли из-за подозрений в измене, то ли желая поправить финансовые дела за счет страховой выплаты. А скорее — по обеим причинам сразу.
Алкоголь, алчность и ревность — жуткий коктейль.
И тут я.
Разумеется, граф попытался избавиться от нежеланного свидетеля, да только удача в ту ночь отвернулась от Марко Гетти, и на дно отправился именно он. Впрочем, я бы и сам не зажился на этом свете, не выходи меня Софи.
И я остался в клубе. Попросту некуда было идти. Некуда и незачем. Я ничего не помнил о своей прошлой жизни.
Ни-че-го!
Резкое дребезжание телефонного аппарата на столе заставило вздрогнуть и забиться сердце чаще. Софи миг поколебалась с уже протянутой рукой, но очень быстро пересилила себя и подняла трубку.
— Софи Робер у аппарата, — представилась она и надолго замолчала, выслушивая собеседника. Потом, не говоря ни слова, вернула трубку на рычажки. Лицо ее побледнело словно мел, руки дрожали.
— Все плохо? — догадался я.
— Мою ячейку вскрыли. Содержимое пропало.
— Это точно?
Софи обхватила себя руками и зябко поежилась.
— Вскрыты все ячейки. Все до одной.
— Дьявол! — выругался я и отставил стакан. Портвейна больше не хотелось. — Что известно об убитых налетчиках?
— Социалисты. Русские и французы. Все в розыске. Их подозревают и в других налетах на банки. Они называют это экспроприациями.
Я припомнил газетные заметки и потер переносицу.
— Но ведь раньше они никогда не вскрывали хранилища с частными ячейками! На это уходит слишком много времени!
Софи внимательно посмотрела на меня и кивнула.
— Ты прав. Думаешь,
Я вскочил на ноги и заходил из угла в угол, собираясь с мыслями. В голове размеренно пульсировала боль, но пока ее удавалось игнорировать.
— Слишком много совпадений! — вынес я вердикт, как следует все обдумав. — Сначала продажные полицейские вламываются в клуб, теперь социалисты грабят банк, где хранятся эти чертовы бумаги! Либо за всем этим стоит Фальер, либо он сболтнул кому-то лишнего.
— Никто не знал о сберегательной конторе! — возразила Софи. — Туда вломились, когда мы еще даже не выехали из клуба! И зачем бы Фальеру сулить мне сто тысяч, если он уже все спланировал наперед?
— Отвести от себя подозрения?
— Не смеши меня, Жан-Пьер! Можно подумать, я побежала бы в полицию!
Я кивнул.
Софи никому не могла рассказать о бумагах пропавшего изобретателя, и Фальер это прекрасно понимал.
— Откуда стало известно о ячейке, вот что важно! — произнесла кузина. — Я никому о ней не говорила! Ни единой живой душе! Даже тебе!
Есть множество способов разнюхать чужие тайны, и самый простой из них — через своего человека внутри.
— Полицейские должны были знать наверняка, что в клубе никого нет, раз они решились взять тебя в оборот, — сказал я. — Им кто-то об этом сообщил. И этот некто вполне мог следить за тобой и раньше. Когда последний раз ты ездила в ссудную контору?
— Я была там лишь однажды, когда заключала договор аренды. Три года назад.
Я удивленно хмыкнул.
— И сразу оплатила ячейку на несколько лет вперед?
— Пятнадцатого числа каждого месяца я отсылаю им чек. — Софи встрепенулась, но сразу покачала головой. — Нет, я всегда делала это сама. Никто не мог вскрыть корреспонденцию. Если только…
— Если только — что?
Софи выдвинула верхний ящик стола и выложила перед собой гроссбух.
— Я заносила эти расходы в бухгалтерские книги, — пояснила кузина, — но кабинет неизменно заперт. Даже пыль вытирают только в моем присутствии!
У меня враз пересохло горло.
Сколько времени провела здесь в одиночестве Ольга Орлова, пока хореограф наконец не перестал слоняться по коридору и я не вернулся за танцовщицей?
Могла Ольга разыграть опьянение, желая обыскать кабинет?
Русская танцовщица, русские социалисты…
— Жан-Пьер! — насторожилась Софи. — Что такое?
Я скривился, но отмалчиваться не стал и без утайки рассказал о своем опрометчивом поступке.
— О чем ты только думал?! — взъярилась кузина. — Так приспичило залезть к ней под юбку?
— Ольга была нетрезва и могла влипнуть в какую-нибудь историю. Я просто присмотрел за ней.
— Присмотрел так присмотрел!
— А что мне еще оставалось?! Она твоя главная звезда!