Всегда бывает первый раз (сборник)
Шрифт:
– Моя мама.
– Она тоже хорошо говорит по-русски?
Паола засмеялась.
– Она хорошо говорит по-русски, потому что русская. Мой дедушка был одним из тех испанских детей, которых вывезли в Советский Союз во время войны. Он вырос в вашей стране, там учился и женился. Потом вернулся с семьей в Испанию, но любви ко второй родине (так дедушка всегда говорил) не потерял, потому и отправил туда учиться своего сына – моего отца. А тот пошел по его стопам: влюбился, женился, привез супругу в Испанию. – Паола замолчала, задумавшись о чем-то своем.
– А
– Потом родилась я. Мама говорила со мной по-русски, и результат, очевидно, неплох.
– А как же русский бойфренд?
– Бойфренд? Был, и не один, когда училась в МГУ на психфаке, но, в отличие от предков, мужа я из России не привозила.
– Значит, это легенда? – Андрей нахмурился, а Паола как ни в чем не бывало пожала плечами:
– Да. Ну и что?
– А все остальное?
– Что именно?
– Кубинская рыбалка, итальянская опера и индийские кришнаиты?
– Рыбу я ловить не люблю и не умею, с кришнаитами не дружу, а пою и правда неплохо. И в Италии была много раз.
– А на Кубе?
– Пока нет. И в Индии тоже.
– А откуда тогда все ваши знания?
– Они, Андрей, берутся из книг. Вам ли не знать. Кстати, поскольку наши деловые отношения окончены, можем перейти на «ты». Все равно придется. Натка пригласила меня в выходные к вам в гости. И я собираюсь прийти.
Андрей озадаченно кивнул, будто не до конца слышал и понимал собеседницу. Потом спросил удивленно:
– Но зачем тогда вы… ты столько всего напридумывала?
– Это не я придумала, а Марк Бурно – ваш российский психотерапевт, автор метода психотерапии творческим самовыражением. Когда я училась, его теория была новаторской, а сейчас уже используется повсеместно. Она очень подходит для людей с тягостным переживанием собственной неполноценности. Я, конечно, проявила отсебятину. Бурно предлагает стандартные творческие задания: рисунок, лепку, скульптуру и все в таком духе. Языкознание, конечно, посложнее в творческом плане. Натка могла и не справиться, поэтому и пришлось протянуть ей «руку помощи» в виде легкого дыхания. Бурно говорил о том, насколько важен для пациентов личный пример врача. Так что я просто обязана была снова заразить твою жену потерянной жаждой жизни. А как это сделать, если не вдохновить личным примером? Монотонно зудеть о том, какая у нее прекрасная семья? И что бы из этого получилось? Ерунда на постном масле. Нет, кубинская рыбалка, горные лыжи и аргентинское танго будоражат гораздо больше.
– Ясно. А предложение мне напиться и не ночевать дома – это тоже элементы какой-то теории?
– Да. Моей собственной. Точнее, жизненной. Человеку, вяло плывущему по течению, обязательно нужна встряска, чтобы его вынесло в правильную сторону. Натка вот вырулила куда надо. Заметь, она так и не спросила, где ты пропадал. И, думаю, уже не спросит. Теперь она точно знает, гораздо важнее то, что происходит сейчас, а не то, что было раньше. Без такой встряски ее могло бы занести в какую-нибудь
– Да. Спасибо вам. Тебе. И Бурно.
– Да не за что. Обращайся. Я всегда гарантирую результат. Если чувствую, что не справлюсь, не берусь. А в твоем случае у меня не было никаких сомнений в положительном исходе лечения.
– Почему?
– Потому что когда двое хотят быть вместе, третьему не составляет труда им помочь.
– Значит, это оказалось несложно?
– Кроме одного случая. Когда пришлось парковаться в вашей Тоссе, а потом так же быстро выпарковываться и нестись в школу по узким улочкам. Надо было взять с тебя надбавку за риск.
– Ну уж нет. Я ведь не одобрял идею вашего знакомства.
– Но я же оказалась права. Я говорила, что врачу необходимо знать пациента. Иначе лечение бесполезно. Одному человеку нужно одно, а другому совершенно иное.
– А что требовалось Натке?
– Ей надо было начать заботиться о других. Забыть о себе несчастной. И как бы я это выяснила, если б не поговорила с ней?
– Снимаю шляпу. Надумаешь строить дом, сделаю бесплатный проект, – искренне предложил Андрей, привстав и шаркнув ногой.
– Конечно, – церемонно кивнула Паола. – Ладно, тебе пора. У меня следующий пациент на подходе.
– Счастливо, – Андрей приподнялся из кресла, но тут же опустился обратно. – Скажи, а как Натка не заметила табличку на твоей двери? Там же написано: «Психотерапевт Паола Рамирес».
– Повезло, конечно. Но вообще человек, находящийся в плену собственного воображения, мало что замечает вокруг. А на случай оговоренных визитов у меня этих табличек… – Паола выдвинула ящик стола, приглашая Андрея взглянуть на целую кипу разных пластиковых прямоугольничков, там валявшихся. Он вытянул шею, изумленно изогнул бровь:
– Кружок макраме?
– Ну да. Я же говорю: терапия самовыражением.
– Я надеюсь, плести макраме ты умеешь?
Паола засмеялась:
– Это да. Тут без врак.
Андрей встал и, пожав доктору руку, спросил немного встревоженно:
– Кстати, насчет врак. Мы будем признаваться?
– Думаю, пока не стоит. Натка обидчива, ревнива и достаточно уязвима. Эти черты в сочетании с гордостью, которой она, безусловно, обладает, не позволят ей правильно оценить всю пользу нашего секретного предприятия. Будут проблемы, а они сейчас ни к чему.
– Значит, для нее ты останешься юристом?
– А чем юрист отличается от психотерапевта? – лицо Паолы приобрело скептическое выражение. Она накрутила локон на кончик пальца и глубокомысленно изрекла: – Он вправляет головы бизнесменам, а психотерапевт всем остальным. Вот и вся разница.
– Допустим. Но как ты собираешься выпутываться потом?
– Соображу что-нибудь. – Глаза Паолы блеснули хитрыми искорками.
– Уже есть идеи?
– Точного плана нет, но, думаю, я тоже должна буду познакомить ее с семьей. Тем более что моя мамочка уже пообещала Натке экскурсию по своему свадебному альбому.