Всегда бывает первый раз (сборник)
Шрифт:
– А вы? Вы же не разведетесь, правда?
– Довели девку! – всплеснула руками бабушка.
– Мы-то тут при чем? – философски заметил папа.
– Катя! – возмутилась мама. – Ну что ты такое говоришь?!
– А что? Я ничего. Просто спросила.
– Не волнуйся, Катюшка, – папа щелкнул ее по носу. – С нами такого не случится.
– Никогда?
– Никогда.
– А почему? – Дочь математика просила доказательств.
– Ну-у-у. – Теорема требовала размышлений, и папа задумался, молчала и мама. Нашлась только бабушка, предъявив Катьке аргумент, который не объяснял ровным счетом ничего:
– Просто твои родители – умные люди.
У Катьки на языке вертелось: «А Танькины глупые?»
– И глупостей делать не станут, – заключила бабушка, смерила внучку долгим взглядом и велела: – А теперь спать.
Катька поплелась
Из ванной Катька выплыла совершенно счастливая. Улеглась в кровать и по очереди попрощалась со всем семейством. Бабушка чмокнула ее в нос и велела «не киснуть». Мама поцеловала в щеку и подоткнула одеяло. Папа погладил по плечу. Катька поймала его руку, прижала к себе и долго не отпускала. Потом дремала и слышала, как взрослые прощались на пороге.
– И все-таки очень жаль, – сказала бабушка, перед тем как за ней захлопнулась дверь.
Катьке тоже было жаль. Очень жаль Таньку, которая теперь не сможет засыпать, вцепившись ручонками в сильную папину ладонь. Перед тем как окончательно провалиться в сон, она услышала, что мама тоже сказала:
– Жаль. Такая пара была.
И папа ее поддержал:
– Красивая. Прощайте пикники, посиделки, поездки. Жаль.
И Катька успела подумать, что родителям, пожалуй, жаль не только Сазоновых, но и своей с ними дружбы. И еще она услышала, как папа сказал маме: «Пойдем спать», а та ответила шепотом, боясь разбудить ее, Катьку: «Пошли».
Девочка безмятежно спала. В спальне ее родителей было темно и тихо. Дыхание их было ровным и спокойным, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, но каждый думал о своем. Папа размышлял о завтрашней защите. Защищается его аспирант, и никаких осечек возникнуть не должно. Завтра будет хороший день. Мальчик получит степень, а его мама и жена закатят на кафедре грандиозный банкет. И тогда Катькин папа позволит себе расслабиться: выпьет немного, покажет пару фокусов, расскажет несколько забавных историй, а потом, как водится, подвезет до дома лаборантку Лилечку. В ней нет ничего особенного, но она покладиста, добра и затейлива в постели. Кроме того, Лилечка давно и надежно замужем, и ее наличие ничем не угрожает семейному счастью любовника. Он крепче обнял жену и чмокнул ее в ту самую жилку на шее.
– Спокойной ночи, любимая, – сказал он, засыпая.
– И тебе, – жена ласково погладила руку мужа. Она думала о том, что вряд ли когда-нибудь обнаружит в себе столько смелости, чтобы заглянуть в его мобильный телефон. Чтобы заглядывать, надо сначала решить, что делать с нечаянно обнаруженной информацией. А что-то делать Катькиной маме хотелось меньше всего. Кроме того, не хотелось ей и того, чтобы в ее мобильном телефоне кто-то копался, в частности родной муж. Нет, никаких скользких сообщений она, конечно, не посылала, но вот к списку контактов можно было бы придраться. Кстати, о списке. Тот, кто значился в нем первым (не по значимости, конечно, а просто по алфавиту), что-то давно не появлялся в городе. Был он одноклассником Катькиной мамы и ее первой любовью. Теперь работал где-то далеко и в родной город приезжал нечасто: раза два-три в год. Теперь уже месяцев пять отсутствовал. Значит, скоро объявится. Катькина мама улыбнулась от этих мыслей. Объявится и позвонит. И тогда она накрасит губы яркой помадой, наденет свое лучшее платье и из Катькиной мамы превратится в Натульку и, конечно же, задержится на работе. Она еще раз улыбнулась и теснее прижалась к мужу.
– Я тебя люблю, – промурлыкала Катькина мама, засыпая.
Счастливая семья погрузилась в царство Морфея.
В получасе езды от них в своей квартире лежала без сна Катькина бабушка. Она вспоминала те далекие времена, когда ее любимый муж был молод, красив и галантен. Галантен настолько, что не считал возможным обидеть отказом хотя бы одну женщину. А что же Катькина бабушка? О! Она всегда знала, что муж ее добр до безрассудства, а коварные дамы пользовались его добротой. В них это великое качество отсутствовало напрочь. Иначе не объяснишь ту череду звонков с подробными рассказами о том, как и когда «ваш муж спал со мной». Катькина бабушка всегда удивлялась цели этих признаний. Они вызывали
– Что ж. Я надеюсь, вам понравилось.
Через какое-то время звонки прекратились. Катькина бабушка была очень умной женщиной.
Счастливая женщина
В вагоне было душно и жарко. Ничего удивительного: в тамбуре накурено, окна закрыты, а кондиционер гонит теплый воздух на полную мощь.
– Отключить нельзя? – робко поинтересовалась Елена у проводника.
– Не положено, – равнодушно откликнулся тот, разглядывая паспорта еще мнущихся на перроне пассажиров.
– Так жарко ведь. – Елена стояла в тамбуре и говорила, уткнувшись носом в шифоновый шарфик, нимало не спасающий от спертого, наполненного запахом табака воздуха.
– Слышь, дамочка, – проводник уставился на женщину мрачным взглядом, – ты мне м'oзги не парь! Чеши давай с прохода! Не мешай людям ходить!
Елена покорно вернулась в купе. Голова уже начинала болеть, и женщина выпила таблетку. Главное, вовремя успеть: чуть-чуть зазеваешься, и мигрень возьмет свое, а духота и курево – ее лучшие соратники. Промучившись от невыносимой боли в первую поездку, когда в женщину буквально всем вагоном пихали какие-то лекарства, что вызывали тошноту, но не спасали от методичного стука наковальни в висках, Елена взяла за правило принимать таблетки заранее. Даст бог, и в этот раз пронесет. Если, конечно, проводник все-таки сжалится, сделает воздух прохладней, и попутчики окажутся сносными.
Вот в прошлый раз ей повезло. В соседях оказалась приятная пожилая пара, направлявшаяся туда же, куда и Елена. Как только это выяснилось, обстановка в купе сразу стала уютной и какой-то семейной: улыбки, сочувственные взгляды, задушевные разговоры. Потом сожалели, что назад возвращаются в разное время. На перроне обменялись телефонами и разъехались по гостиницам, собираясь созвониться, но так и не сделали этого. Зачем? У них своя беда, у нее своя.
А в позапрошлом году попалась женщина с ребенком. Их общество оказалось самым приятным. Сначала Елена раздражалась от постоянных окриков, которыми мать буквально изводила маленького сына. «Не кричи! Не лезь! Не шуми! Сядь, я сказала! Не барабань по столу! Не вертись! Не дергайся!» Уже через полчаса Елене казалось, что молодая женщина просто не умеет употреблять слова, не снабдив их предварительно отрицательной частицей. Хотелось отдохнуть и расслабиться, но в данной компании это представлялось маловероятным. «Мечтаешь об отдыхе – поработай немного», – напомнила себе Елена и, вежливо извинившись, дала попутчице несколько советов по правильному общению с детьми. Когда мальчик успокоился и, выпив кефир, спокойно уснул, свернувшись калачиком и упершись вихрастой головой в бедро матери, та спросила попутчицу, где она научилась таким хитростям. Елена сказала правду:
– В институте.
– В институте?
– Я – детский психолог.
– Ох и повезло же вам и вашим детям, – простодушно всплеснула руками молодая женщина, – у вас, наверное, с ними никаких хлопот.
– Практически, – сдержанно кивнула Елена и сказала: – Какая в этом году затяжная зима, не находите?
И дальше завязалась непринужденная беседа ни о чем. Никто не лез к другому в душу, не пытался давать советы, не проявлял излишнего любопытства. Красота.
До отхода поезда оставалось десять минут, а в купе по-прежнему никто не пришел. «Может, и не придет, – подумала Елена, – тогда я займу нижнюю полку». Вообще она всегда предпочитала верхнюю. Как хорошо залезть туда с книжечкой и всю дорогу листать страницы интересной истории или, перевернувшись на живот и отодвинув к стенке подушку, смотреть, как за окном проносятся бесконечным мельканьем леса, поля, полустанки, деревни. На верхней полке никто тебя не видит, не замечает, не тревожит. Самой, конечно, приходится беспокоить попутчиков, но Елена старалась делать это как можно реже. Есть не ела, бутылку с водой забирала наверх, а спускалась, чтобы выйти в коридор, тихо, как мышка. Но спускаться и тем более забираться становилось с каждым годом все труднее. Начали побаливать колени, давала о себе знать межпозвоночная грыжа, и вспорхнуть под потолок купе легкой бабочкой уже не получалось. Елена из какого-то внутреннего упрямства или в силу привычки продолжала просить в кассе билет на верхнюю полку, а потом надеялась на удачу.