Всегда говори «всегда» – 3
Шрифт:
– Извини, потом договорим, – обернувшись, сказал Дима Дунаеву-Дунайскому и умчался, словно от этой Ольги Михайловны зависел весь его бизнес.
– Клиентка? – уточнил Денис у Аси.
– На вашем месте раньше работала, – усмехнулась Ася и ушла, закрыв за собой дверь.
Денис пересел в кресло Грозовского и закинул ноги на стол.
«Неплохо, неплохо, – подумал Дунаев. – Настолько неплохо в этом «Солнечном ветре», что препятствия типа Ольги Михайловны нужно устранять, не задумываясь».
Ольгу
– Привет, – Дима взял Ольгу за руку и заглянул в глаза. Рука оказалась холодной, а глаза – прозрачными, как льдинки. – Ну? Как ты?
– Никак, – улыбнулась она, отнимая руку и отводя взгляд. – Никак, Димка…
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? Ты только скажи, чем – все сделаю, ты же знаешь!
– Знаю, Димка, знаю. Я потому и пришла. Мне ведь больше идти-то не к кому. У меня только ты есть и Надя. Мне квартиру продать надо. Продать и другую купить.
– Пожалуйста. У меня связей полно с риелторами. И подыщут, и продадут. Это не проблема.
– Только мне срочно надо. Прямо сейчас, – твердо сказала Ольга.
– Можно и срочно. Но спешка в таком деле вещь лишняя. Зачем тебе это?
– Мне от него скрыться надо, понимаешь? – сквозь зубы процедила Ольга и, сжав кулаки, отвернулась к окну. – Я его видеть не могу, – глядя глазами-ледышками на серое небо, сказала она. – И не хочу. Мне нужно, чтобы он даже не знал, где я живу, понимаешь?
– Конечно, конечно, – пробормотал Дима.
Кажтся, мужской разговор с Барышевым за бутылочкой абсента или текилы накрылся… Он теперь по другую сторону баррикад, он с Ольгой, а значит – не может советовать Барышеву, как ее снова завоевать. Ведь это будет предательством… Или нет?! Господи, как сложно-то все! А главное, пока все не разрешится, Надька его голодом заморит и выучит все психиатрические диагнозы.
– Я бы сама это сделала, – виновато улыбнулась Ольга, – но… Не в лучшей я сейчас форме, Димка. Соображаю плохо.
– Зачем же сама! – Грозовский сел на подоконник, чтобы видеть Ольгины глаза и попытаться хоть как-то пробиться к ее разуму. – Я же сказал, Оль, все сделаю. Только… Может, не стоит принимать решения сейчас, а? – Дима снова взял и сжал ее холодные пальцы. – Сама же говоришь – плохо соображаешь, а?
Ольга смотрела на него, словно не видела…
– Поговори с Сергеем…
Глаза ее потемнели, она вырвала руку.
– Не сейчас, не сейчас! – Грозовский понял, что не стоило так прямолинейно.
Господи, сложно-то как!
– Ты подожди, дай себе немного времени, – вкрадчиво продолжил он. – Ну, подумай! Ведь это жизнь. Твоя и его. Здесь сгоряча рубить нельзя. А?
– Ты только что обещал мне помочь, – металлическим
– Так я и не отказываюсь! – Грозовский спрыгнул с подоконника, полный решимости помочь Сергею – хотя бы зародить сомнение в этих холодных глазах. – Оль, только мне кажется…
– Так ты поможешь? – перебила она его.
Дима замер и понял – эту схватку он проиграл. Он по другую сторону баррикад и помочь Сергею ничем не может…
– Завтра я пришлю к тебе риелтора, – пообещал он Ольге.
Сергея отпустили из больницы на следующий день, поставив пару капельниц и посоветовав поменьше волноваться.
Поменьше волноваться… Легче было умереть там, на лавочке, чем выполнить это предписание.
Из больницы Барышев поехал в «Стройком», потому что, раз он не умер, нужно было как-то жить, а на него завязаны сотни людей, связей, проектов и планов. Поэтому он отдаст сегодня все необходимые распоряжения, поставит все свои подписи, созвонится-договорится и… снова на ступеньку – ждать Ольгу, валяться у нее в ногах и пить заговоренную бабкину воду «от всякой дури».
На крыльце «Стройкома» стояла Оксана – в куцей курточке, лезвиями-глазами высматривая добычу. Ядовитый скорпион.
Как она могла казаться ему красивой?..
Он прошел мимо, но Оксана схватила его за рукав.
– Сережа!
Он вырвал руку и пошел дальше, но она забежала вперед и преградила ему дорогу.
– Сергей!
Барышев в упор посмотрел на нее. Почему он раньше не замечал, какой у нее узкий лоб и как уродливо близко посажены глаза? Почему не видел нечистого цвета кожи и некрасивого изгиба губ – будто она готова сказать что-то грязное…
– Чего ты хочешь?! Чего ты от меня хочешь?! – в отчаянии спросил он, понимая, как глупо и пошло звучит этот вопрос.
Оксана молчала. На глазах у нее показались слезы, губы дрогнули.
– Ты не понимаешь, что мы с тобой наделали… Я сам не понимал.
– А теперь понял? – хрипло спросила Оксана.
– Понял. Слишком поздно, но понял.
– Сережа, я люблю тебя.
– Нет, ты меня не любишь. И я тебя не люблю. Это что-то другое. Похоже на любовь, но что-то совсем другое…
Похоть, хотел добавить он, но промолчал. Похоть с моей стороны, а с твоей – что-то вроде сафари на олигарха.
– Почему ты решаешь за меня? – со слезами в голосе спросила она.
– Это было чудовищной глупостью, – стараясь не сорваться на крик, подчеркнуто-сдержанно произнес Барышев. – Мы оба сделали ужасную глупость…
– Не говори так!
– Это все я… Надо иметь мужество признать это. Прости меня. Если можешь.
Он отодвинул ее и вошел в здание. Дверь не успела закрыться, когда он услышал отчаянное: