Всегда в бою
Шрифт:
Участок 258-го полка был основательно укреплен. Три линии траншей полного профиля, ходы сообщения, бронеколпаки с пулеметами, противотанковые районы, в которых стояли на прямой наводке пушечные батареи 159-го артполка, гаубичные батареи этого же полка, расположенные в глубине, - все это сделало оборону достаточно прочной.
Правда, в ней имелся один изъян, и весьма существенный. Дело в том, что у нас было мало пехоты. В батальонах сухановского полка числилось по 100 - 120 человек. Особенно велика была убыль в командном составе. Из комбатов, вступивших месяц назад в бой на Озерне, в
На оборонительном рубеже завязался напряженный бой. 86-й немецкий моторизованный полк, поддержанный двумя десятками танков, захватил первую траншею на западной окраине Нефедьево и, перейдя рассекавшую деревню речку Порка, ворвался во вторую траншею. До Козине фашистам осталось пройти менее 500 метров.
Командира 258-го полка я нашел на его КП, в козинской церкви. На деревню пикировали "юнкерсы" и "мессеры", пулеметные очереди глухо барабанили по крышам домов, по церковным стенам. Пройти на КП и выйти из него можно было только ползком - по-пластунски.
– Сдал вторую траншею?
– спросил я М. А. Суханова.
– Частично, - ответил он.
– Ночью вернем.
– Отбить немедленно! Я привел три танка, бери их, сажай бойцов на броню и вперед!
– Есть, отбить!
Михаил Афанасьевич со сноровкой, не свойственной, казалось бы, его солидной комплекции, ползком выбрался из церкви и вместе с адъютантом лейтенантом А. А. Горбуновым перебежками направился к бойцам. Управление полком мне пришлось взять на себя.
С колокольни спустился командир 159-го артполка майор Ф. М. Осипычев, доложил, что на льду Порки скопились немецкие танки и автомашины с пехотой.
– Что они намерены предпринять?
Он пожал плечами. Мы забрались на площадку колокольни. Пули сыпались градом, выбивали кирпичную пыль. Стереотруба была разбита. Разведчики и связисты, притаившись за деревянным брусом, привычно делали свое дело.
– Где танки?
Федор Михайлович указал на опушку леса, вплотную подступавшую к речке.
– Они оттуда спустились на лед.
– Сам видел?
– Нет. Там, на опушке, вторые сутки сидит лейтенант Волков. Закопался в снег, держим с ним связь по телефону. Сейчас его вызову.
Говорю с Волковым:
Далеко от вас "коробки"?
– Метров сто.
– Сколько их?
– С десяток. И машины с пехотой.
– Что делают?
– Стоят на льду реки. Моторы работают.
Не знаю, с какой целью командование 10-й немецкой танковой дивизии хотело использовать замерзшее русло Порки. Возможно, как дорогу, поскольку речка течет на юг, в сторону Волоколамского шоссе, пересекая его у поселка Нахабино. Так это или иначе, но танкам и автомашинам не удалось и с места сдвинуться. Майор Осипычев отдал команду, дивизионы открыли огонь, лейтенант Волков его корректировал. Четыре танка и двенадцать грузовиков были сожжены, другие получили повреждения, и фашисты выволокли их со льда на буксире.
Полк Суханова выбил пехоту противника из второй траншеи, потом опять был вынужден ее оставить, и лишь ночью батальон капитана Романова (80 пехотинцев с двумя машинами 17-й танковой бригады) окончательно
3 декабря фашисты бросили на Нефедьево и Козино все свои силы - около 50 танков. Двое суток, днем и ночью, кипел здесь сильнейший бой. Фашисты прорвались к командному пункту Суханова.
– Прошу дать огонь артиллерии на меня!
– услышал я в трубке его спокойный голос.
– Михаил Афанасьевич...
– Прошу огонь на меня!
– повторил он.
Огонь дали всем 210-м гаубичным полком. Толстые стены церкви выдержали, Суханов и его штаб остались невредимы. А фашистов из Козино как вымело. За два дня они потеряли более 20 танков. Отбитые у них траншеи были завалены трупами, снег густо перемешан с кровью. Такой массы погибших солдат противника на небольшом сравнительно участке мне еще не доводилось видеть.
5 декабря, опять-таки ночной атакой, батальон Романова выбил фашистов из западной окраины Нефедьево. Особенно отличился командир 3-й роты лейтенант С. И. Галич. Будучи серьезно ранен (осколок перебил кость руки), он оставался в строю, пока полностью не освободили деревню.
Противник поспешно переходил к обороне и на этом участке, что подтвердили пленные и один перебежчик. Он сообщил, что командование 40-го танкового корпуса отводит остатки 10-й танковой дивизии в район Истры.
Позже наш переводчик Вениамин Алексеевич Болотов доложил мне другие данные, полученные от перебежчика, рассказал о нем самом. Родители Альфреда (так условно назовем перебежчика) были коммунистами. Когда фашисты захватили власть в Германии, мать Альфреда была ими убита, отец - инвалид первой мировой войны - брошен в концлагерь. Юноша жил у бабушки. Провожая его в армию, она сказала: "Если Гитлер пойдет войной на Советский Союз, ты оружия против русских не поднимешь". При первой же возможности немецкий солдат перешел линию фронта...
Итак, на всех участках - в центре, на левом и правом флангах - 9-я гвардейская отвечала на каждый удар противника сильным ударом.
Показания немецких солдат, плененных в эти дни, подтверждали факт, который был уже достаточно ясен из самого хода боевых действий: ударная группировка противника выдохлась, ее огромные потери в людях и технике вынудили гитлеровское командование прекратить активные боевые действия на широком фронте. И хотя в приказах, которые становились нам известны, все еще фигурировали трескучие фразы насчет "захвата Москвы", солдаты в массе своей этому не верили. Их наступательный порыв был сломлен.
Огромную помощь оказывали нашим войскам трудящиеся столицы. Наши тылы в буквальном смысле опирались на Москву, боезапасы в дивизию доставлялись с окраины Москвы, а печеный хлеб - с хлебозавода, что на Валовой улице. Московский авторемонтный завод No 1 отремонтировал нам более 200 автомашин...
Бойцов 70-го автобата, совершавших регулярные рейсы в столицу, на любом предприятии, в учреждении встречали с радостью и надеждой. "Сибиряки помогут побить фашиста", - говорили москвичи. И мы, как и любой воин Западного фронта, могли с полным основанием ответить москвичам: "Фашисту Москвы не видать, ворота столицы на крепком замке".