Всего лишь папа
Шрифт:
Это мне в ней нравилось. Она старалась действовать разумно, пересиливать свою слабость и даже подшучивать. Тем более пока мы только приятно проводили время, посещая культурные места. Это ее не обязывало бросаться в новые отношения. Может, именно поэтому она согласилась. По крайней мере, ее шутку я воспринял, как согласие.
— Что касается окультуривания, никогда не вредно превысить дозу.
— Тогда идем! Далеко отсюда? — уточнила она.
— Километра полтора. Способна преодолеть такое расстояние пешком? Или можем дойти до моего дома, что значительно ближе, взять мопед…
— Нет-нет, пойдем пешком! — слишком
Сначала мы шли по мощеной Via dell’Olmo, через которую было перекинуто несколько узких арок. Дома здесь стоят напротив друг друга так близко, что мы могли бы, взявшись за руки и вытянув свободные руки в стороны, коснуться старых коричневых стен из туфа.
— Кто-то здесь еще умудряется парковать машины, — заметила Пьера.
— А другие — протискиваться между ними и стеной, гляди. — Я кивнул на медленно движущийся фиат. Расстояния от его бортов до стены дома и машины составляли не более десяти сантиметров. Пьера замедлила шаг, завороженно глядя за маневром водителя. — Ты так удивляешься, будто не итальянка.
— Я выросла в Милане, на его окраине, там не бывает таких зрелищ.
— А потом переехала…? — осторожно спросил я, предоставляя ей возможность пооткровенничать.
— Да. Работа подвернулась. А ты родился прямо здесь? — не удовлетворила она моего любопытства.
— Да. Потом правда перебрался в Перуджу учиться, а мои родители уехали в Лацио. Но после окончания университета я вернулся в родные края.
Мы вышли на более оживленную Piazza della Repubblica. Эта площадь не являлась сердцем нашего города, но здесь уже слышался его пульс. Мы выпили кофе в баре «Sant’Andrea» и двинулись дальше по Corso Cavour, полной восторженных туристов, бегающих от сувенирной лавки на одной стороне улицы к бутику на другой. Corso Cavour — наша торговая жила. Здесь, похоже, сосредоточены все привлекательные для туристов магазинчики одежды, обуви, безделушек, типичных продуктов Орвието, украшений, сумочек, нижнего белья, игрушек, керамики…
В обе стороны от Corso Cavour разбегаются узкие и тихие переулки. Туристы обычно собирают коллекцию фотографий этих переулков, но когда доходят до Via Gualveri Michelangeli, наверняка понимают, что предыдущие снимки можно стереть. Потому что эта, последняя, — самая живописная: прижавшись к стенам, по обеим сторонам тут растут тоненькие деревца с пышной кроной, которая, смыкаясь, создает зеленый арочный коридор. В его тени можно отдохнуть, присев на лавочки, примостившиеся у стен.
Когда мы дошли до Torre del Moro, Пьера приостановилась и, поставив ладонь козырьком, посмотрела вверх. Стройная каменная башня, на стене которой красовались гербы, устремлялась в голубую высь. По небу были разбросаны мелкие облачка, которые вплывали в длинный прямоугольник, образованный крышами домов.
— Еще не взбиралась? — догадался я.
— Нет.
— Что скажешь, если как-нибудь мы сходим в Дуомо, а потом взберемся сюда и посмотрим на собор с высоты?
— Вид, должно быть, восхитительный…
— Это можно расценивать, как согласие?
Пьера
Мы побрели дальше, натыкаясь на туристов, зазевавшихся у витрин. Владельцы ресторанов накрывали скатертями столы, выставленные наружу, мимо которых, тарахтя, аккуратно сновали крошечные машинки Ape Piaggio, развозящие всякую всячину.
Постепенно магазинчики закончились, а значит, и толпа туристов поредела. Но мы по-прежнему шли по Corso Cavour, только отдалялись от сердца Орвието. Двух-трехэтажные дома, окрашенные в различные теплые оттенки — желтый, бежевый, розовый, — стояли, плотно прижавшись друг к другу, а вдоль их стен в вазонах росли вьющиеся деревья. Листва тянулась к окнам с зелеными ставнями, под которыми в подвесных горшках пестрели яркие цветы.
Неожиданно мы оказались в оазисе: все еще на Corso Cavour аллеей росли высокие раскидистые деревья с густой листвой, а дома отступили чуть в стороны. Еще несколько шагов — и перед нами раскинулся широкий перекресток. Осталось пройти совсем чуть-чуть — и мы у цели!
Колодец расположен в городских садах недалеко от железнодорожной станции, непосредственно возле остатков храма этрусков. Эта высокая часть города, сюда даже поднимается фуникулер снизу, а со скалы открывается дух захватывающая панорама на умбрийские холмы, на поля, расчерченные разноцветными прямоугольниками, а также на скопления домов, покрытых красными черепичными крышами. Но мы направились прямиком к колодцу — круглой кирпичной постройке.
Колодец Сан Патрицио известен во всем мире и является уникальным в своем роде инженерным сооружением, совершенным по своей архитектурной гармонии. Построенный в 1527 году Антонио да Сангалло по заказу Папы Клементе VII он был предназначен для того, чтобы гарантировать водоснабжение горожан в любой период года, несмотря на все бедствия и длительные осады.
Мы нырнули в темную прохладу каменных стен и принялись спускаться по потертым ступеням в холод подземелья. При этом все посетители двигались только в одном направлении, потому что Сангалло снабдил колодец двумя лестничными галереями, которые, не пересекаясь, спиралью опоясывают его. Таким образом, по одной галерее можно спуститься вниз, а по другой подняться обратно. Шахта колодца оформлена семьюдесятью двумя арочными окнами, которые внизу подсвечены загадочным оранжевым светом.
— Чем ниже спускаешься, тем более жутко становится, — с нервной улыбкой произнесла Пьера. Потом остановилась у окна и с опаской посмотрела вниз.
— Да, внизу в окнах горит свет, там более сыро, звуки слышатся более гулко — настоящий замок ужасов. — Я тоже улыбнулся.
— Какова глубина?
— Шестьдесят два метра. А диаметр — тринадцать. Кстати, обратно придется преодолеть двести сорок восемь ступенек, — предупредил я.
— Я привычна ходить, — успокоила Пьера. — Интересная идея — непересекающиеся пути…
— Да, но не о хаосе среди туристов заботился Сангалло, а о хаосе среди животных.
— Животных?
— Конечно. Раньше сюда спускались животные, чтобы поднимать наверх воду. Представь, если они в таком узком проходе еще и разойтись не смогли бы?