Всего три дня
Шрифт:
— Мне-то что? — пожал плечами Новоселов, неприятно пораженный словами волосатика. Но поверить этому нагловатому и хриплому голосу не мог. И помимо своей воли произнес просительно, чуть ли не моляще, отчего самому стало противно. — Танцевать-то с ней можно?
— Хоть сто пудов! — осклабился парень. — Эт пожалуйста. — И подмигнул: — Хочешь, устрою?
— А ну-ка, чеши отсюда! — разозлился Новоселов, наконец-то вырвавшись из непонятного расслабленного состояния. — Я тебе устрою!
— Что случилось? — подскочил Ляпунов. — Иди, парень, подстригись, тоже мне хиппи! А ты, Степа, что с местным
— Была бы честь предложена, — независимо сказал волосатый, отходя от солдат. — Гляди, я тебя предупредил! Праведник!
— Хулиган! — весело парировал Ляпунов вдогонку. — Чешись чаще, голову мой и брюки новые купи, смотреть на тебя тошно! Чего он от тебя хотел, Степа?
— Потом расскажу, — бросил ему Новоселов.
Теперь он был уже самим собой, без этой размягченности, которая заставила его слушать волосатика. Новоселов решительно направился к Ольге и пригласил ее на следующий танец.
— Ого, да вы делаете успехи! — заметила она, то ли чтобы подбодрить его, то ли потому, что он и в самом доле танцевал увереннее.
— А мы тут о вас беседовали с каким-то «хиппи», — небрежно сказал Степан, внимательно наблюдая за реакцией девушки.
— С Женькой, наверное? — Ольга выдержала его взгляд, ответила спокойно: — Охранники мои. Он да длинный Генка. Прохода не дают, обхаживают.
— Типы они!
— Может быть. Зато с ними не скучно. Женька на гитаре классно играет…
— А Генка песенки поет? Да? — подхватил Новоселов.
— Что за тон допроса? — строго спросила Ольга, и глаза ее сузились. — Еще чего не хватало!
— Можно я вас домой провожу? — вместо ответа спросил Новоселов. И снова на его лице было такое просительное выражение, что взгляд ее потеплел.
— Странный вы какой-то. Проводите, если не боитесь моей охраны.
В темном переулке недалеко от Ольгиного общежития их встретили двое — тот «хиппи» и верзила.
— Эх, не послушался ты меня, солдатик! А зря, — точно и вправду сожалея, сказал волосатик. — Придется тебя бить. Отойди-ка, Ольга. Дай нам с «женихом» твоим потолковать.
— Ребята, вы что?! — испуганно вскрикнула она.
— Не лезь, — лениво ответил Женька. — Я тебя предупредил, солдат, чтобы ты от медички отвалил? Вот слышь: предупредил! А теперь пусть не обижается! А! Получай!..
Новоселов предугадал его удар и прямым в челюсть уложил в нокаут. Кинувшегося на подмогу верзилу пришлось осаживать ударом в солнечное сплетение. Тот словно сломался пополам и осел на землю.
— Ловко ты их! — Ольга звонко рассмеялась. — Так им и надо. Храбрецы — двое на одного. Ладно, бывай! Потренируйся к следующим танцам! — крикнула она Новоселову, отбежав на несколько шагов.
Но следующие танцы были не скоро. Через два дня Новоселова вызвал к себе майор Трошин, оставшийся за командира дивизиона. В его кабинете тихими ангелами сидели Ольгины «охранники».
— Вот жалуются на вас рабочие депо — драку, говорят, затеяли в общественном месте. Как же так, товарищ гвардии ефрейтор?
— Ну, дают! — изумился Новоселов. — Переулок общественным местом стал. Это кто же, я драку затеял? — спросил он у жалобщиков, одетых по случаю поприличнее и поскромнее. — Хороши! А может, вы?!
— А что нам оставалось делать? —
— Что-о? Какая еще жена?!
— Вот видите, товарищ майор, какой он? А как выпьет…
— Ах, я еще и выпивши был? — возмутился Новоселов. — Товарищ гвардии майор…
— Ладно, понял я все, — остановил их майор Трошин. — Обе стороны, как вижу, хороши. Извинитесь-ка друг перед другом, и будем считать инцидент исчерпанным. А с Новоселовым у нас будет особый разговор.
Извиняться Новоселов не стал. Парни ушли восвояси, получив заверения, что он будет строго наказан. Во взглядах, которыми обменялись с ним жалобщики, Новоселов поймал откровенное злорадство.
— Да, те еще ребятки, чувствуется! — сказал майор Трошин, когда за ними захлопнулась дверь кабинета. — Только вас, Новоселов, это не оправдывает. Ни при каких обстоятельствах не стоило связываться.
— А я с ними и не связывался. Они сами прицепились. Что я, Христос какой, чтобы себя под удары подставлять! — возразил Новоселов.
— Не Христос, — согласился Трошин. — Но и первый разряд по боксу нечего демонстрировать. Вы — солдат. По вас люди об армии судят, а вы? Пусть драку не вы затеяли, но могли же избежать ее? Могли! Поразмышляйте на досуге об этом. А чтобы времени хватило, запрещаю вам пока увольнение. Заодно и в поселке остынут, а то ведь могут и не посмотреть на ваш разряд, всыпать по первое число. Правильно говорю?
И Новоселов, обычно болезненно воспринимавший замечания на свой счет и выискивающий зацепку для того, чтобы усомниться в их справедливости, на этот раз не стал возмущаться. Но к субботе Новоселов уже не сомневался, что с ним обошлись несправедливо. Вечером слонялся без дела вокруг казармы, не пошел даже в кино. И представлял, как Ольга танцует сейчас с тем долговязым и, может быть, еще и подсмеивается над солдатом, побоявшимся прийти на танцы, хотя на прощание она дала понять, что будет его ждать. Перед ним вставало ее лицо, очень близко, как тогда, во время танца, но черты его словно были скрыты дымкой. И, ворочаясь беспокойно во сне, Новоселов тщетно пытался сдуть эту дымку, как паутину. Когда это вдруг удавалось, он только на миг видел ее большие зеленые глаза под вскинутыми скобками бровей и мягкую улыбку. Потом он долго кружился с Ольгой в вальсе, пока не провалился в темное забытье.
И остальные три недели жил как на иголках. На тренировках у орудия столько ошибок стал делать, что сержант Нестерович только за голову хватался:
— Новоселов, что это с тобой творится? Как в небесах витаешь! Стрельбы на носу, а ты мне тут характер показываешь! Разучился работать?
— Влюбился наш целомудренный, — ответил за него всезнающий Ляпунов. — Завелась там одна с косой, а его в увольнение не пускают. Вот и сохнет по ней наш Степанушко, красный молодец!
Любовь? Нет, так Новоселов не решился бы назвать свои чувства. Это были неведомая ему прежде тоска, желание увидеть девушку, поговорить с ней, заглянуть в ее зеленые глаза, услышать ее ласковый голос. Так его еще ни к одной девушке не тянуло.