Вселенная файа. Трилогия

Ефимов Алексей Алексеевич

– Знаешь, я так и не могу поверить, что мы когда-нибудь сможем покинуть наш мир и увидеть лучшие!

– Вселенная бесконечна, но никто над этим не задумывается. Никто не сможет увидеть и узнать всё, но в этом-то наша высшая надежда. Ведь тогда можно развиваться и познавать бесконечно!

– И мы с тобой тоже будем развиваться бесконечно?

Анмай задумался.

– Я не видел конца... но, пожалуй, лучше не заглядывать так далеко. У нас и так столько проблем...
– он показал на работающих. У всех были спокойные, но печальные или мрачные лица.
– Мы должны не только исполнить мечту, но и попытаться сделать всех этих людей и файа счастливыми, - ради тех, кто уже не увидит счастья.

Хьютай взяла его за руку.

–

У меня возникло ощущение, что окончилось что-то... вся эта печальная история трагического непонимания, недоверия и ошибок.

– Да, - тихо сказал Анмай.
– И мы должны сделать всё, чтобы такое не повторилось - никогда больше. Не оружие, а непонимание оказалось опаснее всего. Мы слишком поздно узнали это... Эта история окончена и начинается новая. Что в ней будет? Быть может, ещё более трагическое и чудовищное. Быть может, нет. Я не знаю. Будущее скрыто от нас... Но я надеюсь, что Фамайа будет жить, достигнет звезд и уже никогда не погибнет. А мы будем просто строить её. Ничего больше мы сделать не сможем. И... это, в общем, всё.

Они стояли на всесильной машине, которая всего год назад была лишь шальной мыслью, мечтой.

"Неплохое начало, - подумал Вэру, - когда-нибудь это и впрямь назовут началом новой эры... когда файа и люди будут не страдать в мире, а совершенствовать его".

Они смотрели друг на друга - двое любящих и бесконечно любопытных в бесконечной Вселенной.

Эпилог: за гранью истории

Вселенная пуста. Очень редко в ней встречаются острова света - галактики. Но и они состоят в основном из пустоты. Между их звездами царит холод и вечная тьма. Эта галактика не была исключением. Хотя в ней был триллион звезд, собравшихся в облако диаметром в двести тысяч световых лет, между ними висел мрак. Только в самом её центре, там, где в бездну чудовищной черной дыры рушилась плазма, было светло. Плазменный диск диаметром в полтора триллиона миль сиял ярче любого солнца. В его безжалостном свете, среди обломков планет, пыли и мертвых астероидов затерялся давно лишившийся своего светила, одинокий мир.

Мир умирал. В его небесах пылала ослепительная полоса пламени, изливая адский жар на яростную белизну атмосферы. Под пологом пара из выкипевших океанов царил вечный полумрак при температуре в пятьсот градусов и давлении в триста атмосфер. Нигде - ни на выжженных днищах морей, ни на испепеленных просторах континентов - не осталось и следа жизни. Но жизнь некогда была здесь. Об этом говорили попадавшиеся повсюду развалины городов. Все они были разрушены и опустели задолго до того, как медленный рост температуры убил жизнь. На том, что некогда было самым большим континентом планеты, таких развалин попадалось особенно много. Или, быть может, города тут просто лучше сохранились?

Пожалуй, да - все, кроме одного. От него осталось лишь застывшее озеро стекла, давно растрескавшееся и превратившееся в щебень. Дальше к северу развалин уже не было. Только на берегу того, что когда-то было морем, высились странные, ни на что не похожие сооружения. Ни несчетные тысячелетия, ни катаклизмы не смогли их разрушить. Ещё дальше из спекшегося песка выступал огромный черный остров, подобный зубчатому каменному кругу. На его поверхности громоздились причудливые остовы промышленных строений. В скалах зияли проемы туннелей, давно пустых и столь же жарких, как окружающая пустыня. Само плато рассекал глубокий шрам ущелья, идущий от зубчатой кромки почти до центра. Там стояла ступенчатая пирамида высотой в две мили. Даже в полумраке её металл ослепительно блестел. В ней находилось всё, чего достигли обитатели этого мира, - и они сами.

Но они не собирались оставаться здесь. У основания пирамиды сверкнул огонь, полетели, дробясь, огромные куски скал. Затем огонь полыхнул, растекаясь ослепительным диском, и колосс медленно всплыл в небо. Пока он поднимался,

поток плазмы, бьющий из его кормы, расплавил и обратил в море лавы то, что породило его.

Когда корабль вышел за пределы атмосферы, его броня засверкала нестерпимо чистым блеском. Внизу, в тучах, осталась огромная дыра. В ней было видно море кипящего камня диаметром в десятки миль. Отдалившись от планеты, корабль остановился, и завис. Он ждал.

Покинутый белый диск стал вдруг вытягиваться, расползаясь в противоположных направлениях. Вскоре показались гигантские глыбы, крошащиеся в пыль и плывущие в разные стороны. Туча камня всё росла, из белой становясь пепельно-бурой. Лишь когда она утратила всякое сходство с планетой, корабль развернулся, и помчался прочь.

Так началась новая часть этой бесконечной истории. Она развернется в немыслимой бездне световых лет. Никто не знает, сколь далеко от одинокой желтой звезды под названием Солнце. А время? Что значит время во Вселенной? Если хотите, это будут наши дни, но и это не будет иметь никакого значения. Ведь Вселенная столь велика и столь многоразлична, что нет смысла говорить о её едином времени - у каждого мира оно порой свое. А пока главный герой этой истории мертв. Он покоится на борту звездолета и никто из его экипажа не знает об этом. Вы спросите, как это может быть? Что ж. Он мертв. Это правда. Но не навечно.

К О Н Е Ц

Макет мироздания (Вселенная файа-2)

Глава 1 .

Исполнение мечты

В детстве, ложась спать, я часто мечтал о том, чтобы проснуться лет так через тысячу, или через три. В сущности, такие желания ничуть не лучше обычного мародерства: желания воспользоваться созданным не тобой. Гораздо лучший вариант - проплыть по Реке Времени до самого конца, чтобы понять предназначение Природы и Человека. Зачем?

Чтобы в новом начале не было старых ошибок.

Аннит Охэйо. Новая эсхатология.

Он очнулся в светлой, очень тихой комнате. Несколько секунд Анмай Вэру сонно смотрел в потолок, пытаясь понять, как попал в это, явно незнакомое помещение. Последнее, что осталось в его памяти, - слабая боль в левой руке, в том месте, куда впилась игла. Сознание погасло почти сразу, незаметно, как при переходе от яви ко сну, однако, не до конца, - он всё ещё ощущал себя и смутно воспринимал звуки. Столь же смутной была и новая боль, когда тысячи тончайших электродов сканера памяти вошли сквозь его череп в мозг. Когда он заработал, у Вэру возникло странное ощущение, - он словно бы раздвоился или его стало больше, но оно было слишком неопределенным. Затем он увидел яркую вспышку, тут же сменившуюся небытием, тьмой, но оно длилось не более мгновения. Потом смутные ощущения вернулись. Он дремал или думал, что дремлет, за той гранью, что отделяет явь ото сна, - а ушел он за неё для того, чтобы...

Анмай отбросил одеяло, подтянул пятки к заду и одним рывком вскочил, ошалело осматриваясь. Простая мебель, белые стены, белый потолок. Никаких приборов. И ещё - открытое окно. Он подошел к нему и выглянул наружу.

Он увидел пышную зелень, деревья, реку вдали, - и ослепительный круг белого огня в бездонно-синем небе. Солнце. В глаза ударил непривычно яркий свет и они непроизвольно зажмурились.

Какое-то время Анмай стоял неподвижно, потихоньку вживаясь в окружающий мир. Солнечные лучи согревали его кожу, теплый ветер мягко скользил по ней, - лишь сейчас он понял, что обнажен. Наконец, он осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся. Всюду - шумящая на ветру удивительная, пышная зелень, птицы, - и никаких следов разума. Впрочем...