Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
Он отшвырнул обломок и повернулся к покинутому им зданию. В глухой стене первого этажа темнели лишь три наглухо закрытых двери. Выше, откуда-то из утробы главного зала, пробивался бледный свет.
Через открытую им дверь Айэт поднялся туда, обошел зал, но не нашел здесь никаких следов Вэру. Он не знал, что делать дальше, и его привлек свет, - он шел откуда-то снизу. Его источник, широченная лестница, привела его на первый этаж, в лабиринт галерей, залитых ярким розоватым сиянием длинных ламп и заваленных товарами. Именно заваленных, - здесь когда-то был гигантский магазин. Теперь все вещи были сброшены с полок, свалены в беспорядочные груды,
Пробираясь всё дальше, он попал в пустой служебный коридор. Свет здесь был тусклее, жужжание ламп, - тише. Вскоре Айэт вышел к лестнице и, толкнув тяжеленную дверь, вышел в почти темный тамбур. Стальная двустворчатая дверь перед ним вела на улицу. Но на неё откуда-то сзади падал зыбкий, подвижный свет, и, обернувшись, он увидел другую лестницу, уходившую вниз метров на пятнадцать. Темную, но внизу словно мерцал громадный телевизор.
Чувствуя, что всё это происходит во сне, Айэт бесшумно пошел вниз. Казалось, он несколько раз заснул и проснулся на ходу; этот спуск занял словно целые дни.
Лестница кончилась в обширном низком помещении со стенами, покрытыми неярким текучим узором, - многоцветным, казалось, объемным, уходящим в бесконечную глубь. Он состоял из бессчетного множества деталей - их оказалось так много, что сознание Айэта не смогло вместить их. Его глаза рефлекторно захлопнулись, - он понял, что есть вещи, на которые действительно нельзя смотреть. Когда он пытался, его сознание ускользало, не выдержав нагрузки, - юноша чувствовал, что вот-вот лишится его, но не упадет в обморок, а просто станет кем-то совершенно другим.
Он миновал этот зал, опустив ресницы и ведя ладонью по стене. Невидимые узоры словно бы щекотали её, и даже с закрытыми глазами он ощущал давление этой чужеродной сложности. Глаза и уши не могли помочь ему в поисках выхода, но, к счастью, навстречу ему текли струи всё более холодного воздуха. Следуя им, он неожиданно вышел к пропасти, - инстинкт заставил его ресницы распахнуться, когда до неё оставался всего шаг.
Айэт испуганно замер. Он стоял на узкой полосе гладкой стали, над уходящим глубоко вниз шестигранным зеркальным колодцем. Над ним, на потолке, в несколько ярусов сплетались толстые синеватые трубы. Далеко внизу из узких высоких проемов струился зеленовато-белый свет. Ажурная сеть лесенок и галерей оплетала стены, ныряя в круглые отверстия.
Айэт тихо рассмеялся. Он попал в межярусное перекрытие Линзы. Теперь оставалось лишь пройти несколько сотен шагов и отыскать выход, ведущий наверх. Вроде бы, ничего сложного, но он не знал, в какую сторону идти, - сейчас его судьба зависела от чистого везения.
Он пошел влево, внимательно оглядываясь и прислушиваясь. Идти по гладкой стали оказалось трудно и, если бы Айэт не догадался разуться, то наверняка сорвался бы и упал, - держаться тут было не за что.
Миновав проем в перегородке, он попал в новую шестигранную шахту, потом в ещё одну, и в ещё. Здесь царила абсолютная тишина, лишь изредка откуда-то долетало гудение, столь слабое, что Айэт не знал, не кажется ли оно ему. Ни живых существ, ни машин не попадалось на его пути, но он был только рад этому.
Он прошел уже тысячу шагов, - может, и больше, - когда увидел выход наверх, совершенно темную шахту метров двух в диаметре. Нащупав на её стене скользкие скобы, Айэт быстро полез
* * *
Опустив взгляд, Айэт вздрогнул. Он был в обширном, огороженном трехметровой кирпичной стеной дворе, - через такую он не мог перелезть. Здесь стояло несколько плоских, промышленного типа строений. В выбитых окнах одного из них горел свет, оттуда слышался шум, - голоса, крики, возня... а во дворе маленькими группками бродили черные твари с бесформенными, похожими на пузыри лицами и неестественно большими глазами.
Айэт побежал, стараясь отыскать выход, но двор оказался ещё больше, чем ему представлялось, и он запутался в поисках ворот. Твари двигались медленнее, и он легко уклонялся от них, - но он не мог бежать всё время. Наконец, он заметил, что от освещенного цеха через стену идут толстые, поднятые на бетонных опорах трубы. Айэт повернул к нему и вбежал в распахнутые настежь ворота.
В светлом, совершенно пустом цехе собралось, наверное, несколько сот тварей. Они были нагими, но их поверхность, - рыхлая, липкая и черная, - ничем не напоминала кожу. Они то ли занимались любовью, то ли танцевали в каком-то ломаном бесовском ритме. Айэт видел, как их слипшаяся плоть перетекала с одного костяка на другой, тянулась, подобно резиновым лентам. Если бы не пустой желудок, его бы вырвало.
В центре зала возвышался полый многогранник из труб. К нему сходилось, сбегалось множество кабелей, - а внутри металось мертвенное лиловое сияние.
* * *
Айэт узнал его, когда вспомнил танцующие столбы на площади. Он шарахнулся назад, но стена мерзких слизистых тварей уже зажала его в клещи, тесня к многогранной клетке. Он понял, что, попав в неё, станет таким же, и выхватил атомный фонарь, но шансов отбиться у него не было. Айэт понял, что сейчас его жизнь закончится. Он попытался думать о Юване, но это плохо получалось, - было слишком страшно.
Его прижали к широкому проему пустой грани. Айэт уперся в его боковину, и, уже чувствуя, как мертвенное сияние обжигает затылок, изо всех сил оттолкнулся от неё. Твари повалились на пол вместе с ним, и левая рука юноши вдруг оказалась в тисках липких лап. Он ударил в горло схватившую его тварь, обезглавив её, и, рывком вскочив, бросился бежать.
Он надеялся прорваться к выходу, но врагов было слишком много. Уворачиваясь, ускользая от них, Айэт залез на узкую галерейку второго яруса, и развернулся, яростно отбиваясь. Он уже не надеялся выжить и мечтал лишь об одном, - умереть прежде, чем твари вновь схватят его. Они пытались, Айэт отбивался, не чувствуя в последней ярости ничего, кроме наносимых врагу ударов. Наконец, твари отступили, - у многих недоставало рук или частей лица, а другие мертвой грудой лежали под лестницей. Айэт внимательно смотрел на них, - по его лицу из свежих ссадин текла кровь, но было видно, что тем, кто хоть как-то дорожит своей жизнью, лучше вовсе к нему не подходить. Вот только долго это продолжаться не могло, - под ним колыхалось уже сплошное море черных тел.