Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
– Похоже, у них аллергия на черное, - через пару минут сказал Талу, поняв, что из здания никто к ним не выйдет.
Черзмали промолчал, его руки лежали на пульте наведения носовой автоматической пушки, глаза впились в экран прицела.
– Нам самим придется пойти туда, - сказал Талу, видя, что бойцы, присевшие с оружием наготове вокруг их машин, явно чувствуют себя неуютно под проливным дождем.
– Придется, - решил Мато, - только оставь свою игрушку, а?
Маоней смутился, - он по привычке сжимал в руках плоскую стальную коробку радиотерминала
– Пошли, - он бросил ее на сидение.
Спрыгнув вниз, Талу поежился от холода, одновременно нащупывая кобуру на наборном металлическом поясе. Черзмали подал ему бинокль, но даже с его помощью в темных окнах здания не удалось заметить никакого движения. Вокруг тоже никого не было. Талу почувствовал нечто, весьма похожее на страх.
– Тебе стоит пойти первым, - предложил Мато.
– В тебя, может быть, они не станут стрелять. Хотя бы потому, что ты не истребитель. Но я не знаю, захотят ли они с тобой разговаривать.
Талу смутился. Он знал, что в серой рабочей курточке и перемазанных глиной сандалиях выглядит не очень внушительно, но ходить в парадной форме по грязной базе Черми было бы глупо, а переодеться у него не хватило времени.
– Пошли вместе, - наконец сказал он.
– Первое отделение, за мной!
– крикнул Мато.
Они шли впереди, за ними, разбившись на две группы, шло семь стрелков с автоматическими винтовками. Пулеметчик и два бойца с базуками остались на месте, ещё двое вскочили в вертолет, заняв их места у управления оружием.
Они не прошли ещё и половины пути, когда двери здания открылись и в них показалось множество людей. Вышедшие сгрудились на высоком крыльце, тоже не двигаясь с места. Впереди выстроился целый отряд полицейских в синей форме и с карабинами наизготовку. За ними укрывалось несколько упитанных мужчин в дорогой одежде, - несомненно, городских чиновников. У всех были бледные лица и русые волосы коренных жителей Ирмии. А позади всех, у дверей, стояло несколько разномастно одетых, вооруженных людей. Они неторопливо спустились и встали сбоку от крыльца. В руках у них были короткие автоматы, которыми не пользовалась ни полиция, ни Внутренняя Армия, - они состояли на вооружении конвойной стражи. У Талу, взглянувшего на их худые, изможденные лица с горящими глазами, не осталось никаких сомнений, - это были беглые заключенные. С обеих сторон повисло зловещее молчание. Прежде, чем оно чрезмерно затянулось, Черзмали заговорил.
– Переговоры! Есть ли тут человек, уполномоченный говорить за всех?
Стоявшие на крыльце зашептались. Прежде, чем они успели ответить, один из беглецов, с бешено блестевшими глазами, крикнул:
– Твари! С вами еще разговаривать!
– и вскинул автомат, полоснув Черзмали очередью.
Тот уцелел лишь благодаря быстрой реакции, - с быстротой молнии бросился на бетон и этим спасся. Пули попали в стоявших позади солдат, - до Талу донеслись стоны раненых. Их бойцы тоже открыли огонь, с обеих сторон в воздухе густо завыли пули,
При первых же выстрелах чиновники мигом исчезли в дверях, за ними, толкаясь, скрылись полицейские. Беглецы кинулись к углу здания и оттуда поливали очередями бойцов Черзмали. Те, распластавшись на бетонных плитах площади, тоже не оставались в долгу.
Откуда-то сверху, из окна сожженного здания полицейского управления, ударил пулемет. Очередь прошлась по площади, прибивая к земле бойцов Мато, и хлестнула по кабине вертолета Талу, - пули с визгом рикошетили от прочного бронестекла.
За его спиной рявкнула автоматическая пушка, установленная на носу вертолета. Струя трассирующих снарядов дюймового калибра ударила точно в окно. Оттуда полетели искры, пошел дым, - и пулемет замолк. В тот же миг беглецы исчезли, прекратив стрельбу.
Черзмали вскочил, и, выдернув пистолет, кинулся в погоню. Половина его бойцов побежала за ним, остальные вновь рассыпались вокруг вертолетов. Талу машинально потрогал кобуру, - во время перестрелки он даже не вспомнил об своем оружии и, может быть, только поэтому остался жив.
Осмотревшись, он увидел, что трое файа из его отряда во время скоротечного боя были убиты, пятеро ранены. Один из беглецов тоже был убит, - его изрешеченное пулями тело валялось у угла. Осторожно подойдя к нему, Маоней взглянул на худое окровавленное лицо, - это был не тот, кто стрелял в Черзмали.
– Эти мерзавцы нас заставили, мы не хотели, не знали, что они будут стрелять...
– обернувшись, Талу увидел сходящего с крыльца дородного чиновника. За ним спускались остальные.
– Проведите меня внутрь, и помогите нашим раненым, - сказал Маоней. Он с громадным облегчением понял, что второй Ревии не будет.
* * *
Через пятнадцать минут к ним присоединился Черзмали, - он не смог настичь беглецов в лабиринте незнакомых улиц. Вдобавок, он попал в засаду и потерял ещё двоих. Только в комнате на восьмом этаже бывшего полицейского управления они нашли изрешеченный осколками труп, склонившийся над разбитым пулеметом. Двое против пяти, плюс пятеро раненых, - явно не лучший результат для товийского истребительного отряда, в который, вроде бы, отбирались лучшие бойцы Фамайа, и Талу гневно подумал, что этот отряд, как и многое другое, стал чисто декоративным.
Сами переговоры прошли на удивление спокойно. Самозваные власти вовсе не думали о сопротивлении, и старались как можно быстрее замять "неприятный инцидент", вызвавший гибель двух тысяч человек и разрушение всего центра города. Маоней знал, что они поступают так не из любви к идеям Проекта Спасения, - их гнал ужас перед участью Ревии, сметенной с лица земли вместе со всем населением. Тех, кому посчастливилось выжить в атомном аду, добили истребительные отряды, - но не всех. Ещё и поныне, хотя с момента бунта прошло уже семнадцать лет, в развалинах и подземельях города продолжалась безжалостная война.