Вселенная шай-ти
Шрифт:
– Ты… не слышишь?
– Слышу.
Тай-до-но недоверчиво покосился на него, а потом вздохнул:
– Хотел бы я верить в мою Альтши так же, как и ты…
– Что тебе мешает?
– отсчитывая капли - двести двенадцатая, двести тринадцатая - спросил Ашай.
– Я знаю Соню несколько месяцев, а ты Альтши почти всю ее жизнь. Так почему же у тебя настолько мало веры?
Ашай никогда не понимал, как можно было не верить в своей свет. Сам он поверил своей Соне сразу, как увидел.
– Наверное, я просто привык считать Аль ребенком…
–
– Легко тебе говорить, - в голосе Тай-до-но появился скепсис. Ашай не стал отвечать.
Ему было легко. Легче всех по жизни. И искать, мотаясь по всему космосу, слыша только отголосок шепота. И дойти с нижней ступени карьеры до поста Тай-до-рю собственными силами, не принимая поблажек и снисхождения за заслуги деда. И вытаскивать почти за крылья своих ребят из горячих вылетов, принимать удар на себя, отвлекая всеми возможными способами врага.
Пусть продолжают так считать.
А Соня сразу поняла, что сложно и на износ.
Занемели кончики пальцев. Но для того, чтобы развернуться, катастрофически не хватало места. Тай-до-но с каждой проходящей минутой дышал все тяжелее. Ашай начал подозревать, что к озвученному Марсаашем перелому ноги, ему надо было присовокупить еще и ребра.
На самого Ашая же Фенх отдельно наорет еще и за вывих придавленного крыла: мол, надо в кольцах держать, а не носить на манер плаща.
– Как думаешь, сколько времени прошло?
– Часов шесть.
– Ясно.
Земля под ладонями мелко завибрировала, и Ашай улыбнулся светло и устало: ждать оставалось недолго - может каких-то полчаса, а то и меньше. Марсаашу Ашай об этом не сказал: будет ему приятный сюрприз, и урок.
До него доносились тихим эхом злость Фенха, уверенность Машехры, покорное упрямство Альтши и чувства многих-многих других, находящихся совсем близко.
Сонины эмоции полыхали костром: невыносимая внутренняя боль смешалась с отчаянной верой в него и надеждой на чудо. Где-то под всем этим затеплилась разгорающаяся угольком радость.
А потом уши заложило от мгновенно навалившегося шума, грохота и голосов. Порыв свежего, чистого воздуха опьянил не хуже старого фруктового вина, в глаза ударил яркий, слепящий свет, заставив зажмуриться и заморгать часто-часто.
И Ашай услышал самый любимый голос в мире:
– Ашай!
– Да, мой свет?
– Я тебя дома убью!
– облегченно пообещала ему Соня.
Вдоль лба у нее протянулась длинная ссадина, на щеке темнело масляное пятно, а одежде была прямая дорога в огонь.
Она была прекраснее всего, что он когда-либо видел.
– Как скажешь, Соня. Любое твое желание - закон.
– Убью…
За ее спиной не совсем - а скорее совсем нецензурно - ругался Фенх, кроя ‘заразу, которая когда-нибудь вгонит его в могилу’ по всем ближайшим родственникам и подвигам. Прошлым и будущим. Ашай понял, что лекарский отпуск ему светил уже не на пару дней, а на недели две минимум,
Машехра уселась на какой-то камень, философски подперев щеку рукой, и теперь гладила по спине ревущую в три ручья Альтши. Она снова слышала, и Марсааш слышал, и это стало для них таким счастьем, что любые слова оказались попросту не нужны.
Ашай мог поклясться, что уши дома обрывать будут не ему одному.
В остальных он постарался не вслушиваться - просто морской прибой, океанический шум, не разобрать эмоций, не разложить по полочкам.
Из туннеля их вытащили спустя час: сначала пришлось убрать плиты и зафиксировать своды - и сделать все осторожно, по камешку, чтобы не спровоцировать нового обвала. Все это время Соня с Альтши сидели у входа так, чтобы видеть и Ашая, и Марсааша. Иногда они тихо переговаривались, но больше молчали, не отводя глаз от своих половин, словно боялись, что те могли исчезнуть.
Фенх маячил где-то позади них угрюмой тенью с носилками и штатными лекарями: их попросили отойти. И так много народу собралось, рабочим развернуться было негде.
Когда Тай-до-рю и Тай-до-но достали из каменного плена и уложили в медицинские капсулы, Соня сразу пристроилась рядом с Ашаем и взяла его за руку, постоянно огрызаясь на сумасшедших, что пытались оторвать ее от него - мол ей тоже нужна помощь.
Безрезультатно.
Старший лекарь язвительно смеялся, глядя на эту картину, и отпускал не слишком дружелюбные комментарии в адрес собственных подчиненных и Ашая.
– Идиот! Кретин! Еще раз меня так испугаешь, и я…. Я не знаю, что с тобой сделаю, - ругалась Соня, прихрамывая на правую ногу. Время от времени девочку страховал идущий следом за за ней шай-ти. Ашай вспомнил, что его звали Ид-ши и он был в числе тех, кто в последний раз летал с ним в космос.
– Я больше не буду, Соня, честно…
– Это в твоих же интересах!
– и не подумала успокоиться Соня.
– Нет, ну надо же!
– Соня… - попросил Ашай.
И она замолкла и показательно хмурясь прошла еще два коридора и три поворота. Потом тяжело и устало вздохнула и покрепче сжала его ладонь.
– Ид-ши премию выпиши. И выходной дай.
– Обязательно, - согласно прикрыл глаза Тай-до-рю.
– И я хочу ввести в круг наших друзей еще и Рейша. Если ты не против, и он когда-нибудь согласится. И Сойраш хотел о чем-то с тобой переговорить.
– Не против. Понял.
– И ни о какой работе даже и не думай в ближайшие две недели!
– Как Фенх скажет.
– Фенх говорит, - вставил Фенх, шагающий впереди друг и обнимающий за плечи Машехру. Настроение у него, по оценке Ашая, колебалось между ‘счастлив до кончиков волос’ и ‘принудительное обследование всем окружающим’. Его свет прямо на ходу строчил что-то в планшете, и в глазах у Машехры плясали черти.
– А если кто-то не замолчит по примеру Тай-до-но и Альтши, то рискует продлить медицинские процедуры на известный только мне срок.