Вселенский заговор. Вечное свидание (сборник)
Шрифт:
Маруся боком прижималась к Грише и всё говорила, как ей было страшно и больно – пощупай вот тут! – и как она ничего не поняла, и как себя проклинала, что понесло её за этими сыроежками дурацкими, и как ужасно беспокоилась о Грише и о тёте Лиде.
– А папа? – вдруг спросила она с ужасом, отстранившись от него. – Папа не приехал?!
– Нет, нет.
– Вот счастье! У него сердце не очень, ему волноваться никак нельзя. Ты не знаешь, тётя ему не звонила?
Гриша обнял Марусю за голову, прижал лицом к своему плечу, и остаток
Тётя Лида, завидев Марусю, выбирающуюся из «газика», сначала села на крыльцо, но тут же вскочила, подбежала, стала её целовать, ругать, хвалить, ощупывать и снова целовать и ругать. Агриппина подбежала и тоже стала её целовать, и ещё какие-то люди, все они так рады были видеть Марусю живой и почти невредимой, всем нужно было её поцеловать, потрогать, погладить!.. Она сначала плакала, а потом стала смеяться.
– Ничего, отошла, – констатировал участковый Илья Семёнович, снял фуражку, дунул в неё и нацепил опять. – Это какой же сволоте понадобилось такие шутки шутить?! Да и зачем?!
– Вот именно, – отозвался Гриша. – Зачем?..
Он понимал, что сейчас думать об этом не имеет смысла, он всё равно ничего не надумает – у него сильно болела голова, как будто он нанюхался гари от дальних лесных пожаров, – и то и дело темнело в глазах так, что время от времени приходилось за что-нибудь браться рукой, за столбик крыльца, за ствол яблони.
– Гриша, – вдруг сказала Лидия Витальевна громко, – да на тебе лица нет!.. Пойди умойся вон водой холодной!
– Да чего умываться, ему бы водочки граммчиков двести!
– Сейчас, сейчас, Груня, вынеси бутыль, она в шкафчике или в холодильнике, что ли…
– Я найду, тётя Лида!
– Гришка, не переживай, – сказала Маруся. – Я нашлась.
– Девчонки, давайте в баню, она с обеда топлена! Где Агриппина?
– Вы её послали за водкой, тётя.
– Марусенька, пойдём, я тебя сама помою, маленькая! Груня! Груня! Где ты там застряла! Вчерашний день ищешь!..
– Я уже всё нашла, тётя Лида!..
– Не нужно меня мыть, я сама отлично помоюсь! – отбивалась Маруся.
– Да я теперь тебя ни на шажочек от себя не отпущу!
Почему-то никто не заходил в дом, все толпились во дворе, под светом того самого фонаря, который обещал разбить покойный Валерик, но разбил другой, на сарае.
Агриппина вынесла поднос, уставленный стаканами и тарелками, бутыль с водкой была у неё под мышкой. Она выставила всё на стол, вместе с тётей Лидой они подхватили Марусю и повели её в баню.
– Мы сами, – сказала Агриппина, когда Лидия Витальевна зажгла в тесном предбаннике слабую лампочку, – вы бегите к ним, тётя Лида. Они без вас не справятся.
В два счёта Агриппина скинула одежду и раздела Марусю, которая только вздыхала и морщилась.
– Вот у вас тут жизнь интересная, – говорила профессорская внучка, поливая Марусю горячей водой. – Как в сериале «Золотоискатели»! Или «Старатели»! Ты смотришь
Маруся покачала головой – нет, не смотрит она сериалов.
– А мы с бабушкой очень их уважаем, – продолжала Агриппина, намыливая ей голову. – Здесь больно, да? – Она остановилась, потому что Маруся замычала. – По-хорошему, надо бы к врачу сходить, проверить, нет ли сотрясения. Ничего себе он тебя стукнул!.. Там и ссадина, знаешь, небольшая. Выстрижем тебе на голове тонзуру и зальём зелёнкой.
– Я не хочу тонзуру! Да ещё зелёную!..
– Куда тебя понесло, за какими сыроежками?! Зачем ты ушла?!
Маруся решительно не могла вспомнить, зачем она ушла, правда! Но ведь зачем-то ушла же!
– И этот тип! Который на тебя напал! Выходит, он знал, что ты по лесу одна бродишь!
– Или просто так увидел.
– И сразу решил тебе по голове дать и в какую-то сторожку отволочь. Зачем он тебя туда поволок?
– Я не знаю! – сказала Маруся, взяла у Агриппины из рук мочалку и стала яростно тереть лицо и руки. – Он мне не сказал! Я в себя пришла и не поняла ничего – какая-то солома кругом, опилки, ноги связаны, и руки тоже. И никого нет.
– Я бы от страха с ума сошла, – вставила Агриппина.
– А я не поняла ничего, – повторила Маруся. – Я думала, кто-то надо мной подшутил.
– Ты, Маруська, Спиноза, – заметила Агриппина. – Что ни мысль, то гениальная!
– Потом я Гришу стала звать. Думала, он поблизости. Звала, звала. После заплакала. Потом… не помню уже.
Ей стыдно было признаться Агриппине, как она испугалась.
Пожалуй, она сможет рассказать об этом Грише, и больше никому.
Они долго поливались водой, сначала горячей, потом холодной, и вылезли из бани, поддерживая друг друга, совершенно осоловевшие.
Кажется, тётя Лида дежурила у двери, потому что сразу подхватила обеих, накинула на мокрые волосы полотенца и, приговаривая, что после баньки и лёгкого пара самое милое дело полежать немного, отдохнуть, завела их в дом – они спотыкались и путались ногами – и моментально пристроила спать. Марусю на её диванчик, а Агриппину на раскладушку, застланную толстенным, как в сказке про принцессу и горошину, матрасом.
Маруся заснула тут же, а Агриппина ещё бормотала, что просто полежит немного, встанет и будет тёте Лиде помогать с гостями.
– Ну, конечно, – согласилась Лидия Витальевна, погасила свет и прикрыла за собой дверь.
Народ со двора почти весь разошёлся, и «газик» ускакал восвояси. Остались только супруги Прокопенко, участковый, Гриша и Константин, наконец-то вернувшийся из леса.
– Я стаканы все ополоснула, – проинформировала супруга Прокопенко, – и новые подала. Там колбаса была, в холодильнике, я подрезала. И вот хлеба от нас принесла, ваш весь вышел.
– Спасибо, Людочка, – устало сказала тётя Лида, и Гриша удивился, что дородную супругу Прокопенко зовут Людочкой.