Вселенский заговор. Вечное свидание (сборник)

Устинова Татьяна Витальевна

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – заявил супруг Прокопенко и вздохнул. Он был в болотных сапогах и в комбинезоне, облегавшем солидное пузцо.

– Да где ж кончается, – участковый сокрушённо покачал головой, – по всему видать, начинается только!..

– Ну, девочка спасена и в безопасности.

– Если по правде сказать, – подал голос Константин, – история поганая. Так себе история-то.

– Это ты про что говоришь? – спросил участковый.

– Это я про то говорю, что на старой лесопилке пошуровал немного. –

Он взял стакан и набулькал себе из бутылки почти полный. – Там вокруг лапник сухой навален и хворосту полно. С наветренной стороны вообще плотно уложен. Спичкой чиркнуть, и… готово.

Тётя Лида сдавленно ахнула, супруга Прокопенко ахнула тоже.

– Сжечь, что ль, девку хотели? – поразился Илья Семёныч.

Константин опрокинул в себя водку, взял кусок хлеба и с силой втянул воздух – занюхал.

– Да будет страху нагонять, – неуверенно сказал участковый. – И без тебя тошно.

– Завтра же в Москву её увезу, – быстро сказала Лида. – Первой электричкой. С самого утра, как встанем, так и уедем.

– Погоди ты, Лида, – участковый сунул свой стакан под нос Константину. Тот налил. – Тут разобраться надо, а как мы разберёмся, если вы обе того, тю-тю!..

– Вот этого я не знаю, как хотите, так и разбирайтесь, такая ваша работа. А племянницу я увезу!

…Поджечь, думал Гриша. Поджечь сторожку, где лежала связанная живая Маруська. Там и вправду всё сухое, вспыхнуло бы, как порох, через пять минут не осталось бы и следа. От Маруськи ничего не осталось бы. Смерть в огне – чудовищная. Страшная. Такая страшная, что лучше не думать и не представлять.

Но он уже подумал и представил. Отчётливо. В подробностях.

От подробностей сводило затылок.

Участковый выпил ещё стакан и ушёл звонить в Егорьевск. Супруг Прокопенко проводил его глазами и попросил, чтоб ему налили тоже.

– Витенька, – встревоженно сказала жена, – ты не забываешь о своём состоянии?

– Ах, оставь, Люда, я в прекрасной форме, – объявил Прокопенко.

Тётя Лида сказала, что надо бы вещи собрать, чтобы завтра прямо с утра уехать.

Прокопенко осторожно отпил из стакана водки, как чаю, словно боялся обжечься, вздохнул и обратился к Грише:

– Я ведь всё понимаю, Григорий Михайлович, – тот поднял на него глаза. – Вы нас терпеть не можете. Мы же, так сказать, вторглись на вашу малую родину. Но ведь мы с Людмилой не захватчики! Ваши родители продавали дом, а мы, так сказать, покупали!

– Я не хочу об этом говорить, – ответил Гриша. – Какая теперь разница?

– Большая, – твёрдо сказал Прокопенко. – Очень значительная. Ведь симметрия действует повсюду! Мы, так сказать, симметрично не питаем к вам тёплых чувств.

– Витенька…

– Это правда, Люда! Мы испытываем взаимную антипатию, так ведь?

Гриша вздохнул, Константин вздохнул тоже, как бы предвидя, что разговору этому не будет конца.

– Вас раздражает, что мы живём в вашем

доме. Нас, в свою очередь, всегда раздражало, что дом был доведён до самого плачевного состояния.

– В нормальном он был состоянии, – пробормотал Гриша.

– Да не об этом речь, – продолжил Прокопенко и ещё отпил из стакана водки, будто чаю. – Мы вложили в этот дом средства, значительно превышающие его стоимость, это тоже не подогрело в нас нежных чувств к вашему семейству.

– Хорошо, хорошо, – морщась и думая о том, что Маруську могли сжечь заживо, сказал Гриша. – Я всё понял. Что вы от меня хотите? Денежной компенсации за причинённые неудобства?

Супруг Прокопенко покосился на него, а тётя Лида пробормотала:

– Какой ещё компенсации! Не дворец покупали…

– Пожалуй, да, – вдруг согласился Прокопенко. – Пожалуй, компенсации.

– Скажите мне сколько, а я прикину свои возможности.

– Я имею в виду компенсацию нашей взаимной антипатии, – строго произнёс Прокопенко. – Ей давно пора положить конец. Мы с Людочкой намереваемся сделать это прямо сейчас. Мы обещаем вам, что с сегодняшнего вечера будем относиться к вам и вашему семейству как и полагается добрым соседям, то есть с уважением и пониманием, даже если в следующий раз вы приедете ещё через десять лет.

– Спасибо, – пробормотал Гриша, не ожидавший ничего подобного.

– Мы приглашаем вас в гости, Григорий Михайлович, и вы сами убедитесь, что с вашим домом не произошло ничего плохого, кроме самого хорошего!

– Спасибо, – опять глупо пробормотал Гриша, а тётя Лида положила руку ему на плечо.

– Ну вот-с, – с облегчением, как будто сделал тяжёлую работу, которая давно его тяготила, сказал Прокопенко. – Вы утром спрашивали меня о Валерии, убитом.

– Да, – встрепенулся Гриша. – Спрашивал.

– А я не стал с вами разговаривать – в силу нашей взаимной антипатии, с которой мы только что покончили…

Константин отвернулся и кашлянул в кулак.

– Так вот, накануне убийства к Валерию из города приезжала супруга.

Гриша некоторое время соображал. Все подробности убийства, казавшиеся ранее такими занимательными и важными, теперь не имели никакого значения.

…Нужно подумать, сам себе говорил Гриша. Всё началось именно с этого убийства!

– Вы… видели её? Супругу Валерия?

– Так же отчётливо, как вас, Григорий Михайлович. Я отправился на велосипеде на ферму, чтобы приобрести десяток яиц к завтраку. В магазине мы их не берём, предпочитаем на ферме, там несколько дороже, но…

– Витенька, – перебила его супруга.

– Да, и при выезде на дорогу я как раз увидел супругу Валерия. Она шла с автобусной остановки.

Гриша ещё немного подумал.

Утром, когда участковый явился в дом дебошира Сыркина и нашёл его мёртвым, никакой супруги там не было. Зато была чайная чашка со следами губной помады.