Всем спокойной ночи
Шрифт:
Кончик розового язычка Джейни высунулся и быстрым движением облизал губы. Она крутила свои сережки.
— Ну вот, — сказала подруга. — Ты велела мне не пользоваться экстази, но Филипп попросил номер моего телефона, а потом попросил меня показать ему остальную часть дома, и тут я подумала…
— Ты дала Филиппу экстази.
Джейни принялась заламывать руки.
— Я раскрошила одну таблетку и бросила ее в бокал, который стоял на каминной полке, и не успела я опомниться…
— Ты дала Филиппу экстази. — Мне казалось,
Плечи Джейни тряслись, и почти минута прошла, прежде чем я догадалась, что она не плачет, а смеется.
— Джейни, что произошло?
— Твоя… твоя мама… — выдохнула она.
Меня охватила ледяная дрожь.
— О нет! Нет, нет, нет, нет…
— Она схватила стакан, прежде чем я могла остановить ее. И я сказала, что, по-моему, это стакан Филиппа, а она посмотрела на меня так, будто я пыталась украсть его, и произнесла что-то по-итальянски, а ты знаешь, что по-итальянски я ни бум-бум… — Тут Джейни подняла руки и жестом изобразила, что сдается.
— О боже!
Я с трудом сглотнула и понеслась обратно по коридору.
В панике я как при вспышке фотокамеры замечала отдельные моменты — серебряный поднос, заваленный скомканными салфетками и заставленный полупустыми бокалами из-под вина, черная полоса на стене, где Софи врезалась на самокате, Сьюки Сазерленд и Мэрибет Коэ, уютно устроившиеся перед дамской туалетной комнатой и перешептывающиеся с довольным видом.
В гостиной стоял Денни, заложив руки за спину и изучая гостей Бена — политиков и консультантов, — столпившихся перед телевизором. Гвиннеллы сидели на диване перед камином вместе с моим отцом и Софи. Лекси, обхватив бокал с вином, явно стремилась снова начать двигаться. А в середине комнаты…
— Что это за ткань? — спрашивала Рейна. Красные губы сложены, как для поцелуя, один алый ноготок трогает глубокое декольте.
Пальцами другой руки она защемила пиджак Филиппа, и я с ужасом увидела, как она прижала ладонь к его груди и погладила, будто приласкала большую и смирную собаку.
— Полагаю, это просто шерсть, — сказал Филипп. — Может, шерсть с чем-нибудь еще…
— Восхитительно, — мечтательно протянула Рейна.
«Спокойствие, Кейт. Только спокойствие».
— Мама, поможешь мне в кухне?
— Я? — удивилась она.
— Нужно вытащить ее отсюда, — прошептала Джейни мне на ухо.
— Пошли наверх, уложим детей.
Я схватила маму под локоть и попыталась сдвинуть с места. Безуспешно. Все равно что стараться передвинуть глыбу гранита. Будто в замедленной съемке я наблюдала, как свободная рука Рейны плывет по воздуху и опускается на щеку Филиппа.
— Вы красивый мужчина, — объявила она.
— Вы очень любезны, — кивнул Филипп, отступая.
Лацкан пиджака все еще был зажат ее цепкими
— Мама! — воскликнула я.
— Миссис Кляйн, — произнесла Джейни.
— Вы напоминаете мне одного тенора, которого я когда-то знала в Барселоне.
Папа поднялся с дивана, нахмурившись.
— Рейна!
— Он был красивым молодым человеком. Пел как ангел. После спектаклей провожал меня до отеля…
Пальцы Рейны скользнули по кремовой коже ее декольте.
Мой отец побледнел.
— Мама, — прошипела я.
Она проигнорировала меня, глядя только на Филиппа.
— Вы хотите послушать, как я пою? — спросила она, хлопая ресницами.
— Я… эээ…
Этого поощрения было достаточно для того, чтобы Рейна разразилась одной из своих любимых арий. Она глубоко задышала, при этом грудь вздымалась так сильно, что угрожала вывалиться из декольте.
— Боже, — выдохнула я и съежилась у стены.
Все гости уставились на мою мать. Голос Рейны звучал, как всегда, прекрасно. Хрустальная безупречность. И так громко, что я боялась за свои люстры.
Я поймала взгляд отца и отчаянным жестом указала наверх. Он кивнул, подхватил близнецов на руки и направился к лестнице.
Тем временем Рейна продолжала петь и цепляться за пиджак Филиппа. Я с ужасом увидела, как ее рука поблуждала по лацкану и остановилась на его груди.
Я промаршировала через всю гостиную, схватила мать за другую руку, оборвав пение на полуслове, и вывела ее оттуда под жидкие нестройные аплодисменты и просьбу Софи спеть на бис «O Mio Babbino Caro».
— Выпей это! — скомандовала я, наполняя стакан над кухонной раковиной.
Рейна растерянно уставилась на меня.
— Пойди, сделай что-нибудь, — прошептала я Джейни.
— Что? — спросила подруга, вытирая слезы. — Сплясать под техномузыку в шляпе кота?
— Кейт, — прощебетала Рейна, — ты зачем притащила меня сюда?
— Пей воду, мама, — сказала я и небрежно поинтересовалась: — А ты принимаешь какие-нибудь лекарства?
Она моргнула.
— А что такое?
— Да так, просто спрашиваю.
— Рейна!
Я обернулась и увидела, что в кухню вошли Бен и мой отец. Роджер выглядел озабоченным. Бен был просто в ярости.
— Все в порядке? — спросил мой муж.
В идеальном мире наверняка существует какой-то легкий способ объяснить мужу и отцу, что твоя лучшая подружка случайно дала твоей матери нелегальный модный наркотик. В реальной жизни я просто не знала, как начать, поэтому попыталась отделаться самой общей фразой: «Рейна плохо себя почувствовала».
— Я прекрасно себя чувствую, — возразила мама. — Я разговаривала с этим красивым мужчиной, Филиппом.
Мы с отцом посмотрели друг на друга. Одними губами отец спросил меня:
— Она пьяная?