Всемирная история в сплетнях

Баганова Мария

Страшный вред наркотика видели и те, кто подолгу бывал на Востоке. Путешественник XVII века Жан Шарден так описывал сбор опиума в Персии: «… хотя в других странах растет множество сортов мака, ни в одной другой местности они не дают столько крепкого сока. Это растение высотой чуть более метра с очень белыми лепестками, созревающее в июне, когда из него, надрезая головку, собирают сок. Персы из суеверия делают двенадцать надрезов в память о двенадцати имамах — три насечки, одна за другой, маленьким инструментом с зубьями, как у расчески. Из головки выделяется вязкий, густой сок, который собирают на рассвете, перед восходом солнца. Этот сок обладает такой силой,

что люди, его собирающие, кажутся восставшими из могилы мертвецами, они мертвенно-бледны, худы и трясутся, словно их вот-вот разобьет паралич».

В Европу опиум попадал через испанских и португальских купцов, а также через торговую компанию, носившую названия «Левантийская»: Левантом называли страны Малой Азии, Аравии и севера Африки. Сначала его употребляли в виде таблеток как снотворное, обезболивающее и успокоительное средство, затем стали разводить в винном спирте.

Популярный термин «лауданум» ввел в XV веке знаменитый врач Теофраст фон Гогенгейм, более известный как Парацельс. Он приготовил настойку, состоявшую из одной четвертой части опиума, смешанного с беленой, толченым жемчугом, кораллами, янтарем, мускусом и другими экзотическими составляющими. В их число входила вытяжка из рога оленя, единорога и фитобезоар — круглые камешки, образующиеся в пищеварительном тракте коров.

Спустя двести лет — в середине века семнадцатого — это же название использовал талантливый английский врач Томас Сайденхем. Лекарство Сайденхема содержало две унции опия и одну унцию шафрана, растворенных в полулитре хереса и смешанных с драхмой (3,888 г) молотой корицы и гвоздики. Перед употреблением настойку оставляли на два-три дня в паровой ванне. К достоинствам своей настойки медик относил то, что она, в отличие от таблеток, не провоцировала рвоту, и что ее можно было дать больному без его ведома. Некоторым пациентам, отказывавшимся от опиатов, врачи, высмеивавшие «недоверие к опиуму со стороны невежд», вводили их втайне. Такая практика была распространена вплоть до середины XIX века.

Сайденхем был весьма прогрессивным врачом и хорошим специалистом, однако и он был в восторге от возможностей опиума, считая его едва ли не панацеей от всех болезней: «Не могу не остановиться, чтобы воздать хвалу Господу нашему, подарившему миру все лучшее и даровавшему человечеству опиум для утоления недугов. Нет лекарства лучше опиума, как при врачевании некоторых болезней, так и по эффективности излечения… Опиум является таким необходимым инструментом в руках искусного врача, что лекарство без него будет неполным. Тот, кто хорошо понимает это средство, сделает с его помощью гораздо больше, чем с любым другим».

Современник Сайденхема Томас Уиллис, прекрасный врач, открывший и описавший сахарный диабет, также использовал настойку опиума для лечения самых разнообразных болезней: от расстройств сознания до подагры и желудочных колик. Однако он был не столь идеалистичен: признавая многие достоинства нового лекарства, он замечал, что ангельское лицо опиума необычайно соблазнительно, но если взглянуть на его обратную сторону то можно увидеть дьявола. «В этом всеисцеляющем лекарстве столько яда, что при частом или постоянном его использовании ни в коем случае нельзя чувствовать себя уверенно и безопасно».

Но и Сайденхем, и Уиллис были не просто врачами, а учеными, способствовавшими становлению медицины как науки. Любое лекарство они прописывали вдумчиво и протоколировали последствия его применения. Всего этого было нельзя сказать о многочисленных сельских лекарях и знахарях, применявших опийную настойку по любому поводу. Опиум прописывали женщинам для успокоения болей во время месячных;

беременным для снятия токсикоза и кормящим женщинам для увеличения количества молока. Опиум назначали грудным детям, если они плохо спали, и более старшим — как средство, снимающее беспокойство и улучшающее пищеварение.

Английская писательница XVII века Афра Бен в подчеркнуто аффектированных строках выразила чрезмерное увлечение своего поколения опиумом: «Узри же этот маленький флакон, на который не смогла бы собрать деньги вся вселенная, будь он продан за свою истинную цену. Этот восхитительный, чудесный эликсир сделан из цветов мандрагоры, печени птицы Феникс и языков русалок, его возгоняли в перекрещивающихся солнечных лучах. Кроме способности излечивать все болезни тела и духа, этот эликсир обладает такой силой одушевления, что каким бы апатичным, холодным и трусливым ни было сердце человека, он становится энергичным и мужественным».

Считалось, что опий очищает разум, восстанавливает тело, давая организму полноценный отдых. Уставшие за день врачи приходили домой и капали и себе целебной настойки, не замечая, что постепенно становились наркоманами. Наркоманом был и известный врач, практиковавший в XVIII веке, — Джордж Янг. Он регулярно принимал опиум, чтобы избавиться от мучительного кашля, и был сторонником этого лекарства, не обращая внимания на побочные эффекты. В качестве положительного (!) примера использования лауданума он приводил одну свою пациентку: «…женщину, довольно слабую… с медленным, слабым пульсом, холодными конечностями и меланхолическим складом ума». По его словам, она «получила от опия больше пользы, чем я мог представить: он не только прекращал ее месячные, но и подавлял страхи и мрачные мысли. Друзья советовали этой женщине отказаться от наркотика, поскольку в дальнейшем она якобы не сможет без него жить, но она призналась мне по секрету, что, скорее, откажется от друзей».

По рекомендации Янга, пациентка продолжала принимать наркотик даже во время беременности (для снятия токсикоза) и постоянно носила его с собой на случай депрессии. Также поступали и другие знатные и обеспеченные женщины. Они носили на спине опиумный пластырь, снимавший боль, при малейшем волнении пили лауданум — и рожали больных и слабых младенцев.

Вплоть до конца XIX века большинство родителей без зазрения совести давали детям успокоительные средства — «Сироп матушки Бейли», «Настойку миссис Уинслоу», «Эликсир Макманна», «Профилактическое средство Аткинсона для младенцев» и «Ветрогонное средство Долби», — содержавшие опиаты.

Сохранилась опись лекарств, которые уложил в аптечку граф Бессборо, готовясь в 1793 году к путешествию в Неаполь; среди них была и опийная настойка с пометкой «для ребенка». Этому мальчику она не повредила: он вырос здоровым и умным и сделал прекрасную карьеру. А вот его сверстница, наследница громадного состояния маркиза Бошам умерла от передозировки опиума в возрасте двадцати двух лет. Знакомые находили, что последний год своей недолгой жизни бедняжка уже не владела собой.

Если такой была ситуация в высших классах, то что же говорить о бедняках? Опиумными настойками охотно пользовались няньки, которым сдавали своих младенцев работающие женщины. На попечении этих нянек часто было по нескольку детей, которых они пичкали подобными «стимуляторами» и «сиропами», не соблюдая дозировку, что часто приводило к смерти несчастных младенцев. Жуткая статистика тех лет красноречива: по наблюдению похоронных агентов, в промышленных городах до 64 процентов погребаемых составляли дети, не достигшие и пяти лет. Безусловно, не все они умерли от опиатов, но и наркотик внес свою страшную лепту.