Всемирный следопыт, 1926 № 03
Шрифт:
— Где же вершина? — спрашивал я Ананьева, а он лишь кивком головы указывал мне вперед.
Я напрягал все силы, чтобы скорее добраться до видневшейся вышки. Но только забирался на нее, как перед моими глазами выростала новая, еще более высокая и отдаленная.
В полдень сделали привал. Надо было выждать, чтобы к сумеркам подойти к намеченному Касымом пункту.
В этот день закат солнца был необыкновенно величественным.
Все окружавшие нас горы вдруг сразу порозовели, затем, как бы налившись расплавленным металлом, сделались ярко красными, раскаленными и, остывая, стали принимать сначала лиловый, а
Внезапно спустившиеся сумерки застали нас под нависшим сугробом ледника. Здесь царила горная зима.
Одна за другой зажглись на небе звездочки; луна огромным желтым диском выплыла из-за соседнего хребта. Снег скрипел под нашими ногами, а уши начинало изрядно пощипывать.
Касым ушел на разведку, и мы ждали его возвращения. Вернулся он неслышно, с серьезным озабоченным лицом.
— Киики неподалеку отсюда, — тихо заявил он Ананьеву. — Я напал на следы целого стада. Штук двадцать их бродит неподалеку. По следам заметно, что они ночевали тут в прошлую ночь. Нынче вернутся на то же место. Киики всегда по нескольку ночей проводят на том же самом месте, — прибавил он.
— Да есть ли со стадом козлы? — спросил Ананьев.
— Есть, есть, — отвечал Касым… и не договорил. Глаза его вдруг засверкали.
Не отдавая себе отчета, я схватился за ружье. Что-то огромное, серое выросло передо мной, мне показалось, что на меня мчится на всех парах шипящий локомотив… Я приложился и выстрелил. Я видел, как серая масса взвилась кверху и рухнула на землю. Мы бросились к ней. Сердце сильно стучало у меня в груди, я задыхался от волнения и бега. «Убил киика — я, на глазах у лучшего алайского охотника», думал я.
Вдруг что-то поднялось над белой снежной пеленой. Раздались сухие удары об обледеневшую поверхность, какая-то странная тень мелькнула передо мной. Сзади прогремели два выстрела, и все стихло.
Я был в полном недоумении.
— Ушел, — услышал я роковое заявление Ананьева.
Я готов был плакать от досады, рыданья подступили к моему горлу.
— Как же это так? — недоумевающе спрашивал я.
— Это ничего, — успокаивал меня Касым, — киик очень хитер. Ты немного рано стрелял, и он успел отскочить, затем грохнулся в снег, а когда ты к нему подошел, он дал тягу. Он от нас не уйдет. Вернется к стаду. Ну, а теперь нечего терять времени, — прибавил охотник. — Ты, Ананьев, и ты, приятель, ступайте за мной, а Тимур с Асланом останутся здесь, под карнизом, и зажгут костер, как только услышат наши выстрелы, для того, чтобы мы не сбились с дороги и могли отыскать место нашей стоянки, — пояснил Касым.
VI. В снежном колодце.
Мы молча последовали за Касымом. Не более версты отошли мы от нашего бивуака, как Касым вдруг остановился.
— Видишь следы? — спросил он.
— Да, — отвечал Ананьев.
— Здесь поблизости есть ручеек, — снег что-то уж очень мокрый, — они непременно придут сюда на водопой. Ты, — обратился ко мне Касым, — оставайся здесь и; смотри, не сходи с места, кто его знает, что за местность вокруг, а как увидишь стадо, стреляй. А мы с тобой, — обратился он к Ананьеву, — зайдем в тыл козлам и спугнем их сюда, я знаю теперь, где они, — прибавил он.
Возражать мне уже не приходилось. Я видел, как потонули в ночном мраке силуэты
Прошли томительные два часа. Луна лила с вышины свой тихий, холодный свет. Я сильно промерз и начинал уже терять терпение…
Вдруг до моего уха долетел звук отдаленного выстрела, вслед за ним раздался другой, подхваченный перекатистым эхом в ущельях, и все стихло.
Прошло несколько томительных минут ожидания, и мне показалось, что где-то слева пронеслись какие — то тени.
Не отдавая себе отчета, я бросился к ним наперерез…
Вдруг треск и звон раздался в моих ушах, что-то царапнуло меня по рукам и по лицу, и мне показалось, что какая-го сила поволокла меня вниз.
Очнулся я от сильного холода и никак не мог дать себе отчет, где я и что такое случилось со мною.
«Неужели я ранен криками», промелькнуло в моем возбужденном мозгу. Какой позор! Я хотел протянуть руку, но опа уперлась о что-то твердое, холодное. Что это такое? Я с беспокойством сделал поворот всем своим телом. Оно повернулось, словно форма с мороженым в кадке со льдом.
— Да где же это я на самом деле? — вырвалось из моих уст.
Закинув назад голову, я взглянул на верх. Надо мной виднелся кружок темного неба, усеянного яркими звездами. Лунный свет освещал верхушку моей темницы.
Теперь для меня стало совершенно ясно, что я провалился в сугроб талого снега сквозь покрывавшую его тонкую ледяную кору. Все мои усилия выбраться из этой западни не приводили ни к чему. Я безрезультатно скреб снежные стены моей темницы, старался устроить нечто вроде лесенки. Как только моя нога упиралась на устроенный мною лаз, он не выдерживал и скатывался вниз. Яма была узка, и стенки ее быстро стали подмерзать от притока морозного воздуха.
Все мои усилия выбраться из снежного колодца не приводили ни к чему.
В отчаянии я начал кричать, призывая на помощь товарищей. Свистка при мне не было, а ружье настолько увязло в снег, что я никак не мог его высвободить.
«Пропал», подумал я и с остервенением начал карабкаться руками и ногами, стараясь вылезти из проклятой ямы. Эти безумные движения согревали мои коченевшие члены. В изнеможении я машинально схватился за трубку, зажег спичку и закурил. Луна, невидимому, уже скрылась, так как сделалось очень темно, а звезды стали и больше и ярче.
Найдя в кармане кусок бумаги, я зажег ее с мыслью, что товарищи могут заметить этот сигнал. Я сжег все, что было со мною бумажного. Но вот и последние две спички. Одной я закурил снова трубку, а другой зажег спичечный коробок…
Я чувствовал, что кровь начинает остывать в моих жилах, и теперь все мое существо постепенно охватывалось чувством безразличия…
Вдруг сверху раздался какой-то неописуемый шум, напоминавший пыхтенье паровоза. Что-то защелкало над моей головой, затем раздался выстрел, и я отчетливо услышал падение тяжелого тела. Я напряг все свои усилия, закричал и лишился сознания…