Всемирный следопыт 1926 № 10
Шрифт:
— Буйволица, как женщина, туан, аллах сотворил их очень похожими друг на друга, — мягко сказал Абдул.
— Верно, — ответил я. — Но, когда женщину постигает горе, ей очень трудно помочь. Что же касается этой буйволицы, я могу быстро прикончить ее страдания. Следует ли это сделать?
— Да, туан, — ответил он. — У нее много ран. Пошли ей пулю, которая говорит «прощай».
Он передал мне ружье. Я поставил прицел на сто шагов, тщательно прицелился и спустил курок. Корова не издала ни звука. Она опустилась на колени и упала на труп своего теленка.
Мы все слезли с деревьев. Малайцы были сильно возбуждены.
Мясо буйвола очень грубо и для еды не годится. Трупы оставили, как они лежали. Тигр был так истерзан и представлял собою такую массу изломанных костей и измятого мяса, что туземцы даже не смогли взять головы и шкуры.
Один малаец заметил, что уши зверя уцелели. Он сейчас же отрезал их. Абдул сообщил мне, что, хотя сам он и не верит в талисманы, но знает, что ни один тигр в свете не посмеет тронуть человека, носящего у талии высушенное ухо свирепого тигра.
… Когда я вспоминаю свои приключения в этих девственных джунглях Суматры, свои многочисленные успехи и немногие неудачи, яснее всех остальных картин, запечатлевшихся у меня в голове, встает передо мной мгновение, когда буйволица стряхивает на землю своего полосатого врага.
Песчаный дракон.
Рассказ Александра Сытина [14] .
I. Юсуп — знающий течения.
Шалаш Юсупа был седого цвета от дождей и ветра. Сам Юсуп был старый, старый, как камни на берегу. Поэтому он больше всего любил спать.
Желтая Нарын-Дарья катила грязные волны. Прибрежный камыш в затонах шелестел и стучал вырезными металлическими листьями и сухими стеблями. Изредка пролетал пеликан, тяжело падая на воду за добычей, или чайки с тревожными пронзительными криками начинали метаться над камышом. Порыв ветра рябил затон.
14
Действие рассказа относится к дореволюционному времени.
А Юсуп все спал в шалаше, на краю своего поля с дынями. Он просыпался только, когда прохожий будил его, чтобы купить дыню.
Солнце поднялось высоко, и желтая вода тускло блестела у берега. Река несла столько песку, что волны перекатывались как будто с усилием. Ниже по течению, у крутого берега, они бухали одна за другой. С этого места по берегу шли посевы. Издали зеленые, густые квадраты были, как хорошие ковры.
Оттуда же, где кончались возделанные поля и были глиняные домики, пришел старик. Он долго будил Юсупа, дергая за ватный рукав халата.
— Ата, ата (отец, отец)!
— Э-мм-пф, — отвечал Юсуп.
Тогда гость потряс Юсупа снова,
— Я пришел к тебе от всего кишлака, — сказал гость. — Я уже говорил с русским, — и он плюнул на песок кровью.
Юсуп совершенно проснулся и сказал:
— Я вижу, что он разговаривал с тобой руками, — потом он окончательно замолчал, уставившись на гостя.
— Юсуп, я пришел послушать твою мудрость. Русский хочет взять наш хлеб, воду и землю.
Юсуп молчал. Старик продолжал говорить:
— Ты знаешь, что мы не хотели водокачку, но он поехал в город и сказал, что, когда поставит водокачку, тогда будет много хлопка.
— Он сказал правду, — заметил Юсуп.
— Да, он не солгал, — ответил гость, — но он не сказал, что весь хлопок будет принадлежать ему, а не нам. Теперь, когда в горах тает снег, когда солнце высоко и начинается разлив, теперь он наш хозяин.
— Почему? — спросил Юсуп.
— Мы поверили ему и сделали посевы. Все деньги мы истратили на семена и покрыли много новой земли. Он говорил, что возьмет десятую часть, а теперь хочет целую четверть. А когда мы стали спорить, он закрыл воду. А потом взял и уехал в город. Он хозяин водокачки. Водокачка — хочет работает, хочет нет. Воды нет.
— Эг-га. Теперь что будет!.. — сказал Юсуп.
— Слушай дальше, — продолжал гость. — Он сказал, что приедет через три недели. За это время погорит все, кроме картошки. Может быть, не сгорит бугдай (пшеница) около самого берега. Он все это знает. Теперь мы сразу станем совсем бедные. На другой год мы больше не будем спорить. И тогда, за наш урожай, он у нас самих будет покупать землю, чтобы сделаться ее хозяином. Обо-бо! Я хотел с ним говорить, но он бил меня, пока не пошла кровь. Потом он уехал в город, а я пришел к тебе. Юсуп, ты мудрый человек. Нам водокачка больше не нужна. Мы хотим, чтобы водокачки не было.
Гость замолчал, и старики долго молча смотрели друг на друга.
— Но ведь вы писали васику (расписку), — сказал, наконец, Юсуп.
— Да, у нас есть васика. Мы все приложили к ней пальцы, обмазанные в чернила, но он сказал, что это — бумага, по которой собаки ходили лапами.
— Он больше ничего не сказал? — спросил Юсуп.
— Ничего, — отвечал гость.
Юсуп молча встал и вышел из шалаша. Арыкаксакал последовал за ним.
Пароходик бойко свистел и полз против течения. Серой сталью блестела река — далеко, там, на середине.
Юсуп закрывал ладонью глаза от солнца и о чем-то думал, глядя на воду. Вода в разных местах имела различный цвет. Там, где были глубокие омуты и шумели водовороты, вода была темная. В других местах продольными ярко-желтыми полосами горели на солнце отмели.
Арыкаксакал не смел беспокоить Юсупа и шел за ним молча. Он знал, что река была раскрытой книгой для Юсупа, и поэтому внимательно следил за взглядом старого бахчевника.
Юсуп смотрел вверх по реке. От одного берега к другому местами тянулись широкие полосы ряби. Как будто ветер непрерывно скользил по воде. Эти полосы начинались углом у самого берега и тянулись далеко-далеко, к самой середине. Выше по берегу лежала песчаная коса. Она выступала далеко в воду, и от нее шла рябь. Отмель создавала новое течение. Юсуп смотрел туда, и арыкаксакал сочувственно кивал головой.