Всемирный следопыт, 1927 № 06
Шрифт:
К вечеру дунгузы сутолочно шли на водопой. Вдруг передние отчаянно зарыкали и ринулись назад, давя встречных — в необычном месте, у кабаньего водопоя лежал сам властитель тростников. Но стадо в недоумении заметило, что властитель на этот раз не наказал никого, не рявкнул, словом, никак не изъявил своего гнева. Остановились, повернули тупорылые морды — и вернулись. В некотором отдалении от Желтого Глаза недоуменно остановились…
На переполох явились шакалы, разогнали дунгузов и заняли их место. Они переглядывались, и с каждым часом на шаг приближались к нему.
Желтый Глаз предчувствовал неизбежное восстание своих недавних рабов.
На следующий
Ночью шакалы своим полукругом прижали его к воде. Когда они слишком дерзко приближались, Желтый Глаз гневно фыркал и заносил лапу — полукруг немного раздавался, но не надолго. С каждым часом Желтый Глаз заметно слабел. К вечеру его снова окружили шакалы. И, собрав разбитые силы, чуя смерть, Желтый Глаз заревел, как бы давая знак тому — двуногому, — что он победил.
Шакалы, однако, не разбежались, поджав зады, от этого грозного окрика, а только на минуту отпрянули. Потом они стали смелее. Какой-то дерзкий подкрался было сбоку, но лег под тяжелой лапой Желтого Глаза. Дальше началась агония. Шакалы лезли, напирали, притиснули. Желтый Глаз в отчаянии ринулся в этот рычащий и лающий мрак — и вмиг десятки челюстей впились в его когда-то могучее тело…
9 мая состоялась первая московская конференция подписчиков журнала «30 Дней собравшая в Камерный театр свыше 1.000 человек. В президиум были избраны: М. Кольцов, Ф. Гладков, А. Серафимович, Ф. Березовский, А. Жаров, Е. Зозуля, А. Гус, А. Аграновский, П. Краснов, В. Нарбут, В. Регинин, 3 представителя от подписчиков и 1 от типографских рабочих. Почетными членами президиума избираются: М. И. Ульянова, С. И. Гусев и Демьян Бедный.
Конференция открылась речью М. Кольцва о Дне Печати и 15-летии «Правды». Затем выступил зав. ред. «30 Дней»— В. Регинин, отчитывавшийся перед читателем в работе редакции. Один за другим появлялись на трибуне читатели с деловой критикой своего журнала.
В антракте состоялся сеанс оди временной игры: ав. шахматным отделом «30 Дней» Н. Д. Григорьева с подписчиками, был организован книжный базар «ЗИФ»-а, лотерея-вертушка и т. д. В заключение — прекрасный концерт, закончившийся уже в первом часу ночи.
ЭЛИКСИР ЖИЗНИ
Юмористическая фантастика А. Армстронг
Серьезный молодой человек в больших роговых очках, с дорожным мешком за плечами, свернул с шоссе и пошел проселком по направлению к деревне. Это был студент, предпринявший небольшую прогулку по лесу, чтобы спокойно, в уединении подзаняться перед экзаменом. В летние месяцы асимейские леса кишат такими серьезными юношами, решившими поработать в одиночестве. Правда, не все занимаются этим в лесах: некоторые предпочитают берег моря, другие — прилавок бара.
Юлиус питал отвращение к кабакам и потому избрал лес. В настоящее время его мучила жажда, и он оглядывался по сторонам в поисках котэджа, где мог бы получить стакан молока и съесть сандвич из своего запаса.
Наконец, он заметил открытую калитку. Дорожка вела через заросший сад к покосившемуся каменному зданию. Студент
Никто ему не ответил. Только сонный белый кот вышел из-за угла и меланхолично посмотрел на него. Он постучал еще дважды, и еще две худых кошки вылезли откуда-то и уселись у его ног. Наконец, дверь открыл дряхлый старец с длинной седой бородой. Он так же, как и посетитель, носил большие роговые очки, и оба уставились друг на друга, как два столкнувшихся автомобиля. На старике была длинная красная одежда, затканнная странными черными треугольниками. В общем, вид его был довольно неожиданный для обитателя английской деревушки.
— Могу я… э… получить у вас молока? — сказал Юлиус, не вполне уверенный в нормальности старика.
— Молока? — повторил тот, точно стараясь вспомнить, когда и где слышал он это слово. — Молока? Молока, вы говорите? Ах, да, да, молока, — сказал он, наконец, поймав какую-то мысль. — Войдите, молодой человек, войдите!
Студент нерешительно вошел. В комнате было темно, а обстановка ее была чрезвычайно странной, подстать хозяину. Там теснились пробирки, колбы, большие стеклянные реторты, змеевики, изогнутые трубки, а за дверью на гвоздике висел скелет, как пальто, вышедшее из употребления. Множество чахлых кошек спало на полу, в креслах и на спине чучела крокодила. А на камине, вместо часов, стоял череп. Юлиус до того был поражен оригинальностью меблировки, что едва проглотил молоко, поданное ему рассеянным старцем сперва на блюдечке, как кошке, а потом — в треснувшей колбе.
— Вы… это… интересуетесь химией? — спросил Юлиус с превосходством молодого человека, для которого такие вещи, как ди-метил-мета-бензойная кислота — сущий пустяк, не то, что для прочих невежд.
— Нет, — забормотал старик. — Нет! Не химия! — Он помолчал. — Алхимия, — шепнул он на ухо посетителю. — А я — последний из древних алхимиков.
— О!., э… гм… в самом деле?.. — поперхнулся молоком Юлиус, поняв, что действительно имеет дело с сумасшедшим. Он сделал движение к двери, но тот схватил его за руку.
— Я открыл эликсир жизни, — таинственно прокаркал алхимик. — Собственного изобретения… Вы видите всех этих кошек? Ну, так я добываю из них свой эликсир. У всех этих зверей теперь осталось только по одной жизни…
Он поклонился студенту и откуда-то из необъятных складок широкой одежды извлек маленький пузырек с розовой жидкостью.
— Каждая кошка, — шептал он, — живет девять раз, но я отнял у каждой из них по восьми существований… И все эти жизни здесь, в этом эликсире. Концентрированная эссенция жизни! Ага! Разве это не замечательно? — торжественно закончил он.
— Я… э… мне пора итти, — прохрипел Юлиус, пятясь к двери. — Сколько я вам должен за молоко?
— Может быть, вы купите пузырек с эликсиром, — соблазнял алхимик, не отставая от него.
Юлиус решил купить флакон розовой дряни, расквитавшись этим за молоко и обеспечив себе свободное отступление.