Всемирный следопыт, 1927 № 06
Шрифт:
— Месть чернокожего! — произнес Андрей шопотом. Злая улыбка исказила его лицо.
Он оглянулся. Момент был удобный для выполнения адского замысла. Подойдя к столу, он быстро пересыпал сахар из большой сахарницы в левый карман пиджака, а из правого вынул бумажный пакет и содержимое его поспешно высыпал в сахарницу. Мгновеньем позже вошла прислуга с печеньем для стола.
Андрей опять сел за пианино.
Он охотно присоединился к маленькой компании за столом и с наслаждением наблюдал, как Эмма и Домберт накладывали в чай «чудодейственный сахар». Глядя на директора Нойля, Андрей с удовлетворением думал, что этот солидный педагог,
Андрей возвращался из гостей, не испытывая никакого раскаяния в содеянном.
«Быть может, — думал он, — когда Эмма приобретет черный цвет кожи, она почувствует духовную близость ко мне. А для этого пустоголового Домберта она, конечно, потеряет тогда всякий интерес».
Вечером он шутил с бабушкой Фриной и намекал ей, что скоро у них будут товарищи, такие же черные, как и они. Но спохватившись, он обещал старушке, что с приездом дяди Рофа они вдвоем начнут лечиться от «черноты». Он уверил старушку в том, что слова его относительно сахара, вычернившего их кожу, были простой шуткой.
На следующий день Андрею стало известно, что Домберт уехал на две недели в Амстердам и таким образом избавился от опасных чаепитий у директора Нойля.
Чтобы рассеять скуку, Андрей отправился на молочную ферму в Пайто, к одному из товарищей по университету. Он даже не оставил дома адреса.
Вся деревня сбежалась смотреть на чернокожего, а Андрей, наводя ужас на ребятишек, громко требовал человеческого мяса. Его товарищ был прямо-таки ошеломлен невероятным превращением Андрея. Друзья скитались по полям, ловили рыбу и рассуждали о политике.
После недельного отсутствия Андрей вернулся в Трулль. От бабушки Фрины он узнал, что его несколько раз спрашивала Эмма, и что в доме Нойля тоже несчастье: сам хозяин, директор Нойль, сильно почернел.
— А Эмма? — спросил Андрей, волнуясь от полученного известия.
— Она ничего, здорова, — был ответ бабушки.
Андрей задумался над этой загадкой. Неужели Эмма оказалась невосприимчивой к пигментину? Быть этого не может! Скорее всего, сахарница с пигментином попала в кабинет директора, где он пил чай по нескольку раз в день.
По слухам, Нойль уже обегал всех местных врачей. Превращение директора Нойля в негра стало настоящей злобой дня в городе. В распоряжение редакции местной газеты поступили сведения, «заслуживающие доверия»: только этим и можно было объяснить появление в газете заметки «об отравлении пигментином». Конечно, случай с директором стал ясен для тех врачей, у которых оказался в руках номер «Изв. о. врачей и физиологов». В том же номере газеты местный фельетонист зубоскалил о «двух появившихся в Трулле неграх, собравшихся эмигрировать в Африку, при чем один негр, занимающий пост директора среднего учебного заведения, хлопочет о предоставлении ему должности попечителя учебного округа в бельгийских колониях».
Прочитавший это сообщение директор Нойль с огорчения выпил, напялил на себя какой-то балахон, чтобы не так было заметно его черное лицо, и, еле держась на ногах, зашагал по направлению к дому Рофа. Он вознамерился вызвать на объяснения Андрея. Мальчишки гурьбою побежали за пьяным «негром» и всячески над ним издевались. Кто-то из встречных, знавших директора Нойля, с трудом уговорил его вернуться домой.
Все эти новости произвели большое впечатление на Андрея. Он с тревогой ожидал возвращения дяди Рофа из командировки, срок которой истекал. История с пигментином не сулила Андрею ничего приятного. Сам он, повидимому, навсегда утратил вид европейца; попытка превратить Эмму в негритянку не удалась, — вместо этого негром стал директор Нойль; проделка Андрея, несомненно, будет раскрыта. Важное изобретение дяди Рофа — пигментин — принесет ему одни неприятности.
История с трулльскими чернокожими быстро докатилась до столицы и нашла отголоски за границей. Д-р Роф едва не свалился от волнения читая в «Temps» корреспонденцию из Голландии… В ней расписывались «ужасы» превращения в негров половины населения голландского города Трулля, при чем этот из ряда вон выходящий случай связывался с изобретением пигментина д-ром Рофом. Несчастный изобретатель как угорелый помчался на вокзал и тотчас же занял место в скором поезде, отходившем из Парижа на северо-восток.
Записка, полученная Андреем от Эммы гласила:
«Андрей! Ты совершил преступление, стравив моего отца пигментином. У него на теле образовались большие черные пятна, почернели лицо и руки, левая половина лица совсем черная. Если ты мстил мне, то почему ты отравил отца, а не меня? С некоторых пор ты ведешь себя загадочно. Если ты стал чернокожим по собственному желанию, то тебя, можно заподозрить в расстройстве умственных способностей. Впрочем, этим делом займется судебная экспертиза. Отец, как я слышала, хочет подать на тебя в суд».
Поздно вечером постучался в дверь своего дома д-р Роф. Он был встречен двумя представителями черной расы, в которых он едва узнал племянника Андрея и экономку Фрину. Случай превращенья домочадцев в чернокожих стал тотчас же понятен д-ру Рофу. Но что означают парижские сведения о превращении в негров, половины населения Трулля?
— Половина населения! — засмеялся Андрей. — Но я никогда не думал, что удельный вес директора Нойля так велик.
— Директора Нойля?.. Разве он…
— Он стал таким же негром, как и я.
— Он бывал здесь?
— Ни разу.
— В таком случае…
— Он почернел без всякой пользы для себя и для окружающих. Я мечтал только о негритянке Эмме.
Циничное разъяснение Андреем обстоятельств загадочной истории привело д-ра Рофа в исступление. Он, вероятно, задушил бы племянника, если бы тому не удалось во-время скрыться. А минутой позже Андрею при помощи Фрины едва удалось вырвать из рук дяди Рофа стул, которым он хотел разгромить свою лабораторию.
Этот припадок гнева, однако, не был продолжительным. Быстро успокоившись, д-р Роф сел ужинать, при чем неумеренно приналег на вино. Появление в этот момент в квартире Рофа директора Нойля было для всех полною неожиданностью. Но директор уже получил сведения о приезде Рофа и немедля собрался к нему.