Всемирный следопыт, 1927 № 06
Шрифт:
— А сколько?
— Полкроны [22] ), — твердо сказал алхимик, — за настоящий эликсир жизни. Разве это дорого?..
Через минуту Юлиус стремительно несся по заросшему саду, боязливо оглядываясь по временам. Он крепко притворил за собой калитку и в это время заметил на ней кусок картона, — не-то вывеску, не-то визитную карточку. На картоне было написано углем:
СУМАСШЕДШИЙ
Юлиус ускорил шаги.
Отойдя по дороге километра два, студент замедлил шаг. Он был чрезвычайно недоволен
22
Полкроны — 1 р. 20 к.
Отойдя под тень старого каменного забора, он сел позавтракать и побеседовать по душам с карманным Дарвином. Но, запустив руку в карман, нащупал бутылочку с «эликсиром» и подверг ее тщательному осмотру. На вид и на запах — простая подкрашенная вода. Он недовольно опустил бутылочку на траву, съел сандвичи и стал с увлечением читать о теории Ламарка и вероятном происхождении рода человеческого от больших человекообразных обезьян.
Это была чертовски трудная теория, утомлявшая молодые мозги, и Юлиус был даже рад оторваться от книги, услышав шаги по дороге.
Он был очень удивлен при виде усталого обезьяноподобного итальянца-шарманщика, который плелся в пыли с мартышкой на плече. Сама судьба посылала студенту живую иллюстрацию к теории Дарвина. Юлиус с любопытством взглянул на обезьянку в синей курточке и красной шляпке на резинке. Обезьянка смотрела на него с неменьшим любопытством.
— Доброе утречко, — заговорил деловитый итальянец, заметив, что его обезьяна произвела впечатление. — Ваш любиль музика?
— Нет, — ответил Юлиус.
— Вы даваль мой обисьяна на одна пенни и мой играйт вам много-много музика…
— Нет.
— Нет? Карош. Тогда вы даваль мой обисьянка тва пенни и мой не играль музика, а? — предложил итальянец, нащупавший правильную почву для коммерческих операций. Обезьяна же, мало интересовавшаяся финансовыми вопросами, спрыгнула в траву, приблизилась к Юлиусу и, усевшись на томик Дарвина, вежливо приподняла красную шапочку.
— Вы дава-аль, а я не игра-аль, — тянул итальянец, совершенно убежденный в правильности занятой позиции.
Юлиус полез в карман, достал шестипенсовую монету и протянул ее обезьяне, которая предпочла пару сдобных пышек, оставшихся у Юлиуса; ее хозяин, при виде такой непрактичности, разразился целым потоком итальянских проклятий.
В эту минуту взгляд Юлиуса упал на пузырек с эликсиром, и сумасбродная мысль пришла ему в голову. Быстро вынув пробку, он полил розовой жидкостью одну пышку и вместе с шестипенсовиком вручил ее обезьянке.
В следующий момент мартышка уже сидела на плече хозяина, монета покоилась в кармане итальянца, а пышка — в желудке обезьяны. Юлиус же, почувствовав некоторое раскаяние в дурацком поступке, пытался усвоить новые откровения теории эволюции под рулады итальянских благодарностей. А обезьяна ковыряла в зубах, чувствуя себя совсем не плохо после пышки с эликсиром.
Итальянец стал удаляться, призывая благословения на голову Юлиуса, но, пройдя несколько шагов, заговорил с обезьяной в столь повышенном
Потом он широко раскрыл глаза и уставился на мартышку. Ему показалось, что у итальянца теперь совсем другая обезьяна. Откуда? Вздор! Значит, это та же мартышка. Но она… выросла! Повидимому, это заметил и шарманщик, который спустил обезьяну на землю и за что-то неуверенно выговаривал ей…
Юлиус с открытым ртом сидел и наблюдал. Потом он протер глаза, не поверив им. Да, сомнений не было: обезьяна выросла. Теперь она доходила до пояса итальянца, спина ее выпрямилась, кривые ножки стали стройными, сильными. С каждой секундой она все меньше и меньше походила на обезьяну, ее дурацкая одежда лопнула, и лишь глупая шапочка на резинке чудом держалась на голове…
Когда же она взяла итальянца за плечо и серьезно заглянула ему в глаза, тот больше не выдержал, бросил шарманку, оглушительно завопил и понесся по полю с великолепной скоростью, мало заботясь о кочках и ямах.
Обезьяна, вернее, бывшая обезьяна — теперь это было уродливое, но все же человеческое существо — вскоре подошла к Юлиусу, в ужасе прилипшему к каменному забору. Она была дьявольски похожа на одного приятеля Юлиуса, которого все в Баллойд-Колледже называли «Недостающее звено».
Существо остановилось и посмотрело на Юлиуса удивленными глазами. Это было чрезвычайно необычное зрелище: полуобезьяна-получеловек в английской деревушке, совершенно голый, вдобавок, если не считать дурацкой красной шапчонки на резинке. Ошеломленный Юлиус протянул ему последнюю пышку, сказав не совсем уверенно:
— Ну, дружище, получай.
Дружище получил и умял пышку в момент.
— Эк! Эк! Эк! — сказало существо, — совсем, как дядюшка Юлиуса, когда снимал вставные зубы.
— Это вы правильно заметили, — нервно ответил Юлиус, позабыв, что перед ним не дядя.
— Нек! Нек! Нек! — продолжал обезьяно-человек, усаживаясь на траву и явно высказывая желание дружить с приятным собеседником в роговых очках. Существо теперь было совсем похоже на человека, и Юлиус чувствовал себя неловко.
— Гик! Гик! Гик!.. Вук! Вук! — нежно и боязливо добавило существо. Парализованные удивлением мозги Юлиуса вновь заработали.
Одно из двух: или он сошел с ума, выпив кошачьего молока у сумасшедшего алхимика, или это результат действия эликсира, оказавшегося совсем не розовой водицей!
Но, в таком случае, следуя добрым традициям алхимии, он обрек обезьяну на вечную жизнь и вечную эволюцию, — вплоть до конечной стадии человека.
Он растерянно посмотрел на валявшуюся книжку. Эволюция! Концентрированный из кошачьих жизней эликсир жизни! Но вместо вечной жизни эликсир давал мгновенное феноменальное развитие жизненных сил. Словом, эволюция! В четверть часа обезьяна прожила четверть миллиона лет!..