Всеобщая мифология. Часть II. Люди, бросавшие вызов?богам
Шрифт:
Созревающий хлеб был растоптан, садовые деревья, виноградники и оливы, разорены, стада разбежались в диком ужасе от убийцы. Все обычные средства не срабатывали; и Мелеагр созвал героев Греции присоединиться к смелой охоте на ненасытного монстра. Тесей и его друг Пирифой, Ясон, Пелей, будущий отец Ахилла, Теламон, отец Аякса, Нестор, тогда еще юный, но в своем возрасте несший оружие с Ахиллом и Аяксом в Троянской войне – они и многие другие присоединились к смелому предприятию.
Античная фреска сохранила для нас облик участников Калидонской охоты: Мелеагр, Аталанта, Тесей, Пирифой
С ними
Но теперь они были уже около логова зверя. Они натянули между деревьев сильные сети; они спустили собак, они пытались найти следы своей добычи на траве. Из леса был спуск на болотистую землю. Здесь вепрь, лежа в камышах, услышал крики своих преследователей и устремился на них. Один за другим охотники были сброшены и убиты. Ясон бросает свое копье с молитвой Диане об успехе; и благосклонная богиня позволяет оружию задеть, но не ранить, отклонив стальной наконечник копья в полете. Атакованный Нестор прячется и находит спасение в ветвях дерева.
Телемон устремляется на зверя, но, споткнувшись о выступающий корень, падает ничком. Но, наконец, стрела Аталанты впервые пробует кровь чудовища. Это была легкая рана, но Мелеагр увидел и радостно восхвалил ее. Анкей, взволнованный завистью к похвале, доставшейся женщине, громко хвалится своей собственной храбростью и бросает вызов вепрю и богине, которая его послала; но, когда он бросается на него, взбешенный зверь валит его смертельной раной.
Тесей бросает свой меч, но тот отклоняется в сторону из-за защищающего сука. Стрела Ясона не попадает в цель и убивает вместо зверя одну из ясоновых собак. Но Мелеагр после одного неудачного удара, ударил монстра копьем в бок, затем бросился на него и добил его повторными ударами.
Ключевой момент Калидонской охоты
В округе поднялся крик; все поздравляли победителя, столпившись, чтобы дотронуться до его руки. Он, встав ногой на голову убитого вепря, повернулся к Аталанте и посвятил ей голову и грубую шкуру, которые были трофеями его успеха. Но из-за этого зависть привела остальных к раздору. Плексипп и Токсей, братья матери Мелеагра, среди прочих оспаривали дар и отобрали у девушки трофей, который она получила. Мелеагр, охваченный яростью из-за такой несправедливости, а еще более из-за оскорбления, нанесенного той, кого он любил, забыл законы родства и погрузил свой меч в сердца обидчиков, забыв о том, что они приходились ему родными дядями.
Когда Алфея приносила дары благодарности в храме за победу своего сына, тела убитых братьев попались ей на глаза. Она кричала, била себя в грудь и поспешила сменить праздничные одежды на траурные. Но когда убийца становится известен, горе уступает место твердому желанию отомстить сыну. Она принесла роковую головню, которая когда-то была спасена из пламени, головню, которую парки связали с жизнью Мелеагра, и приказала развести огонь. Потом четырежды она пыталась положить головню в огонь, и четырежды вытаскивала ее обратно, трепеща при мысли об уничтожении ее сына. В ней боролись чувства матери и сестры. Она то бледнела при мысли о возможном деянии, то снова пылала яростью на поступок своего сына. Как судно, уносимое в одну сторону ветром, а в другую – волнами, мысли Алфеи были подвешены в неопределенности.
Но вот сестра победила мать, и Алфея, держа роковое полено, воскликнула:
– Обернитесь вы, фурии, богини возмездия! Обернитесь, чтобы увидеть жертву, которую я приношу. Кровь должна быть искуплена кровью. Как будет Ойней радоваться победе сына, когда дом Фестия опустошен? Но, увы! Зачем я его родила? Братья, простите слабость матери! Моя рука мне изменяет. Он заслужил смерть, но не я должна была бы уничтожить его. Но как он будет жить, и торжествовать, и править Калидоном, когда вы, братья мои, скитаетесь не отомщенные среди теней? Нет! Я подарила тебе жизнь; теперь умри за свое преступление. Верни жизнь, которую я дважды дала тебе, в первый раз – когда родила, и снова –
И, отвернувшись, она бросила роковое полено в горящий костер. Оно издало, или показалось, что издало, смертельный стон. Мелеагр, отсутствовавший и не знавший причины, почувствовал внезапную острую боль. Он горел, и только мужественной гордостью преодолевал боль, которая убивала его. Он скорбел только от того, что гибнет бескровной и бесславной смертью. С последним вздохом он взывал к своему старому отцу, братьям, и к своим любимым сестрам, и к возлюбленной Аталанте, и к матери, не знаемой причине его роковой судьбы. Пламя разгорается, а с ним и боль героя. А вот утихает; теперь оба угасли. Головня стала пеплом, а жизнь Мелеагра развеяна странствующими ветрами. Когда дело было сделано, Алфея наложила на себя руки.
Безутешные сестры Мелеагра оплакивали своего брата до тех пор, пока Диана, сжалившись над домом, которой некогда вызвал ее гнев, не превратила их в птиц.
Невинной причиной такого большого горя была девушка, чье лицо, по правде говоря, было чересчур мальчишеским для девочки и слишком девичьим для мальчика.
Ее судьба была предсказана и сводилась к следующему: «Аталанта, не выходи замуж; замужество будет твоим крахом». Устрашенная оракулом, она избегала общества мужчин и посвятила себя охотничьим забавам. Всем поклонникам (а их было у нее много) она навязывала условие, которое было в общем эффективным, чтобы уменьшить их приставания: «Я буду наградой тому, кто победит меня в беге; но смерть будет наказанием тому, кто попытается и проиграет». Несмотря на это жесткое условие, некоторые пытались. Гиппомен был судьей в беге. «Возможно ли, что найдутся такие безрассудные, что будут так сильно рисковать ради жены?», – сказал он. Но когда он увидел ее, сбросившей платье для бега, он изменил свое мнение и сказал: «Извините меня, юноши, я не знал награды, за которую мы соревнуетесь». Когда он осматривал их, то желал, чтобы все они проиграли, и переполнялся завистью ко всякому, кто, казалось, мог победить.
Аталанта была первой спортсменкой, которой пришлось выбирать между спортом и семьей
Пока он так думал, дева устремилась вперед. Когда она бежала, то казалась еще прекраснее, чем всегда. Ветры словно давали крылья ее ногам; волосы развевались за плечами, а серая бахрома ее одежды разлеталась за ней. Румянец окрасил белизну ее кожи, как малиновый занавес на мраморной стене. Все соревнующиеся были оставлены позади и без жалости преданы смерти. Гиппомен, не устрашенный таким результатом, вперился глазами в деву и сказал: «Что хвалиться победой над этими слабаками? Я предлагаю тебе соревноваться со мной». Аталанта посмотрела на него с жалостью и не знала, рада ли она будет победить его. «Какой бог может убедить его, такого молодого и привлекательного, убраться? Я жалею его, но не за красоту (хотя он прекрасен), а за молодость. Я хочу, чтобы он отказался от бега или, если он будет столь сумасшедшим, надеюсь, он сможет обогнать меня». Пока она сомневалась, прокручивая эти мысли, нетерпение зрителей возросло, и отец сказал ей приготовиться.
Потом Гиппомен обратился с молитвами к Венере: «Помоги мне, Венера, потому что это ты ведешь меня». Венера услышала его мольбу и была к ней благосклонна. В саду ее храма на ее острове Кипре было дерево с желтыми листьями, и желтыми ветвями, и золотыми плодами.
И вот она сорвала три золотых яблока и, не видимая никем другим, дала их Гиппомену и научила его, как их использовать. Сигнал был дан; оба стартуют и несутся по песку. Их бег столь легок, что вы почти думаете, что они могут без погружения пробежать по поверхности реки или по волнующемуся полю. Крики зрителей подбадривали Гиппомена: «Давай же, давай, старайся изо всех сил! Быстрее, быстрее! Ты нагоняешь ее! Не расслабляйся! Еще одно усилие!» Не известно, кто слышал эти крики с большей радостью: юноша или дева. Но его дыхание начало изменять ему, горло пересохло, финиш был еще далеко. В этот момент он бросил одно золотое яблоко. Дева была в полном изумлении. Она остановилась и подняла его. Гиппомен рванул вперед.