Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]
Шрифт:
— Вы удивительная женщина, — заявил Кэмпион.
— Я симпатизирую Клитии. И хорошо ее понимаю. Я и сама была когда-то влюблена, один-единственный раз. Такое платоническое чувство… Но вскоре я убедилась, что этот милый, интеллигентный джентльмен использовал меня лишь для того, чтобы заставить ревновать жену. Поскольку я человек рассудительный, а не самоубийственно великодушный, я с этим покончила. Но по-прежнему чувствую себя достаточно женщиной, чтобы мне нравилась Клития. Может наш разговор помочь вам выяснить, кто отравил мою сестру Рут?
Он долго не поднимал глаз.
— Ну что, поможет? — спросила она.
— Вы должны знать, кто это сделал, —
— Но я не знаю. — Казалось, она удивлена собственным признанием. — Не знаю. Любой, живущий в одиночестве, как я, становится чуток к поведению других людей. Но я вас уверяю, что понятия не имею, кто отравил Рут. И еще должна признать, что я ему даже благодарна. Вы бы сами об этом узнали, так что предпочитаю сказать сама.
— Она доставляла много хлопот?
— Не очень. Мы редко виделись. Немного было у нас общего. Она напоминала скорее брата моего отца. Тот был математическим гением и, пожалуй, слегка не в своем уме.
— Вы довольны, что сестры нет в живых? — он сознательно был жесток, потому что начинал ее бояться. Такая милая, и в то же время поразительная и совершенно непонятная.
— У меня были причины ее опасаться, — сказала она. — Понимаете, семейство Палинодов напоминает потерпевших кораблекрушение в маленькой лодке, затерянной в океане. Если один выпьет свою долю воды — между прочим, алкоголичкой она не была, — остальным придется либо наблюдать, как он умирает от жажды, либо делиться с ним собственной долей. А нам почти нечем делиться. Несмотря на помощь Герберта Буна.
— И больше вам нечего мне сказать?
— Да. Остальное вы должны узнать сами. Хотя это не слишком интересно.
Кэмпион встал, запахнув халат и отставив баночку от джема. Он высился над ней, разглядывая следы былой красоты. Лицо его оставалось необычайно серьезным, а мучившие его вопросы становились важнее, чем тайна убийства.
— Почему? — взорвался он, уже не владея собой. — Почему?
Мисс Джессика мгновенно поняла его, и бледное лицо порозовело.
— Господь не наградил меня талантами, — спокойно ответила она. — Я не умею ничего: ни писать, ни даже рассказывать. — А когда он уставился на нее, пытаясь уразуметь всю необычность ее слов, тихо продолжала: — Стихи моей матери по большей части очень слабые. Я унаследовала от отца достаточно интеллекта, чтобы это понять. Но однажды мама написала стихотворение, в котором что-то есть, хотя большинству оно показалось бы просто бессмыслицей. Вот послушайте:
Построю дом из тростника, Волшебный, мастерски сплетенный. Вихрь пролетит среди стеблей, И прикоснется, удивленный Их тормошит и налетает… Но мне-то он не помешает —— Я занята!
— Не желаете еще чашечку чая?
Только через полчаса вернулся он в свою комнату и, стуча зубами от холода, улегся в постель. Книга, одолженная мисс Джессикой, лежала на одеяле. У дешевого мягкого переплета загнулись углы, меж страниц торчали вырезки с давно устаревшими объявлениями. Кэмпион раскрыл ее наугад, и прочитанное все еще крутилось у него в голове, когда он закрыл глаза:
«ПРОСТОКВАША (остаток кислого молока, забытого плохой хозяйкой в бутылке или бидоне). Можно исправить его вкус, добавив рубленый шалфей или чеснок. Я сам, хотя и без особого удовольствия, прекрасно существовал на этой смеси, потребляемой
ЭНЕРГИЯ. Следует экономить энергию. Так называемые ученые утверждают, что энергия — это только тепло. Потому не расходуйте ее больше, чем нужно в данный момент. По моим оценкам, один час сна эквивалентен фунту высококалорийной пищи. Читатель, смири гордыню. Бери, что дают, даже если дар этот предлагается с презрением. Дающий обретет награду в душе своей — либо сознанием собственной добродетели, либо удовлетворенным тщеславием. Сохраняй спокойствие. Беспокойство и сокрушение над собственной участью отбирают больше энергии (то есть тепла), чем серьезные размышления. Таким образом ты перестанешь быть бременем для родных и общества. Твой разум тоже избавится от тяжких мыслей и станет более склонен к созерцанию и наслаждению прелестями природы и изобретательностью человеческой. Такое ничего не стоящее удовольствие интеллигентный человек всегда может себе позволить.
КОСТИ. Большой питательный коровий мосол можно купить за один пенс. Возвращаясь от мясника, человек расторопный в придорожном кювете сумеет отыскать полезные одуванчики, а если повезет, и лук…»
Кэмпион перевернулся на живот и простонал:
— О Боже!
8. ЗА КУЛИСАМИ ЭПРОН-СТРИТ
Он вдруг понял, что разбудивший его шум — это скрип отворяемых дверей, и что чья-то рука все еще лежит на ручке двери, а хозяин ее объясняется с кем-то в коридоре. Оказалось, прибыл инспектор Чарли Люк.
— Нечего разгуливать по крышам… — с Необычной мягкостью выговаривал он. — Можешь запросто сломать себе шею. Это, конечно, не мое дело, и прошу прощения, что вмешиваюсь, но мне все это совсем не нравится. Я хочу, чтобы ты взялась за ум.
По одному тону этой нотации Кэмпион мог вообразить себе всю сцену. Он попытался расслышать ответ, но тихий голос был слишком неразборчив.
— Мне очень жаль, — казалось, инспектор очутился на зыбкой почве. — Нет, разумеется, я никому ничего не скажу. За кого ты меня принимаешь?! За репродуктор на вокзале? Ох простите, мисс Уайт, я и не заметил, что говорю так громко. До свидания!
Снова донесся какой-то шум, дверь приоткрылась на дюйм-другой, когда инспектор на прощание воскликнул:
— Предупреждаю, смотри не залети!
И наконец он вошел в спальню Кэмпиона с лицом скорее озабоченным, чем сердитым.
— Снова эта глупышка, — вздохнул Люк. — Теперь она уже не сможет сказать, что я ее не предупреждал. Кстати, доброе утро. Узнав, что я иду наверх, Рени вручила мне вот это, — он водрузил на туалетный столик поднос с двумя чашками чая и протянул, разглядывая комнату: — Такое милое спокойное местечко — и убийство! Там, где я провел ночь, чай не подавали. «Надеюсь, мы докопаемся до какого-нибудь клада», — сказал я старшему инспектору, но у того не было желания шутить. Ну что же, выкопали мы старика и разложили по склянкам сэра Добермана.
Он подал чай Кэмпиону в постель и уселся поудобнее в смахивавшем на трон кресле.
— Официально я допрашиваю племянника мисс Рапер, юриста по профессии, — сообщил он. — Не думаю, что эта сказочка долго продержится, но постараюсь ее придерживаться как можно дольше.
Целиком заполнив собой кресло, он весьма неплохо в нем смотрелся. Под костюмом рельефно прорисовывались накачанные мышцы, а миндалевидные глаза были так ясны, словно он провел ночь в собственной постели, а не на кладбище.