Вслепую
Шрифт:
— Тебя беспокоят сплетни вокруг? — Оминис чувствует её проблему куда точнее, чем она сама.
— Нет, это же всего лишь слухи, почему они должны меня волновать?
— Тогда что тебя волнует, Элис?
— Ложь за спиной, — неожиданно для себя выдает она, слыша новые перешептывания совсем рядом — никто из них даже не знает, кем они с Оминисом являются друг для друга, а из-за этих разговоров она вынуждена держаться от него подальше.
— Всего лишь? — уточняет он. — Тогда просто пойдем со мной.
Она идет за ним по наитию, как привыкла ходить следом, когда он был единственным
— Насколько здесь много народу? — зачем-то спрашивает Оминис, и когда Элис отвечает, что несколько десятков, удовлетворенно улыбается и внезапно делает то, чего она никак не ожидает.
Обнимает одной рукой за плечи, притягивает к себе с откуда-то взявшейся исключительно Мраксовой настойчивостью не допускающей возражений. Что-то новое проскальзывает в нем, когда он берет свободной рукой её ладонь и сжимает в своей, то, чему Элис не в силах противиться, что-то врожденно-властное, пленительно-хищное — уверенность змея, не спрашивающего согласия.
— Что… ты делаешь? — с трудом выдыхает Элис, ей кажется, что весь двор, каждый студент сейчас смотрит на них.
— Я не позволю тебе переживать из-за каких-то ложных слухов, — Оминис еще крепче сжимает её ладонь в своей, переплетает пальцы в замок.
Не откровенное объятие, не легкомысленные касания, что позволяют себе некоторые, но нечто иное: продуманное, демонстративное, не оставляющее другим сомнений, что он сделал свой выбор.
— Пусть болтают, что мы вместе, если им так нравится, — он наклоняется к Элис, едва не касаясь губами кожи. — Но разве ты не хочешь, чтобы это стало правдой?
========== Вместе ==========
Когда тяжелая дверь захлопывается за спиной, Элис готова колотить кулаками стены. От обиды, от злости, от непонимания. Двор Трансфигурации пуст, накрапывающий с самого утра дождь разогнал учеников по гостиным и читальным залам, только Оминис одиноко ждет её под деревом. Элис настолько рада ему, что половина гнева испаряется в тот же миг. Из-за навалившейся учебы, докладов для Шарпа и звездных карт по Астрономии — все, что пришлось пропустить на «слепой» неделе, — они с Оминисом почти не видились.
— Рыжая карга! Лучше бы Трансфигурации учила, а не морали! — ворчит Элис вслух, подходя к нему.
— Что случилось?
— Случились мы. И поэтому миссис Уизли считает, что имеет полное право отчитывать меня под предлогом дополнительных занятий. Третий раз за неделю. Еще и в субботу.
— И что говорит? — Оминис улыбается так спокойно, что Элис уже и самой начинает казаться, что ситуация того не стоит.
— Что-то о дурном влиянии на младшие курсы. О приличиях. Еще о чем-то. Думаешь, я слушаю? Я иду туда в надежде чему-нибудь научиться, а не узнать её несомненно важное мнение о нас с тобой.
Поступок Оминиса произвел настоящий фурор в школе. И если до этого все просто шептались, то теперь заговорили громко и не стесняясь, совершенно забыв про дуэль и её поражение Себастьяну. Все так рьяно обсуждали их роман, что, похоже, профессор Уизли просто не смогла остаться в стороне, будто они с Оминисом
— Хочешь, я поговорю о ней с отцом?
— Глупости, Оминис. Ты не будешь беспокоится обо всякой ерунде. Я тоже не буду, — не хватало еще, чтобы он обращался за помощью из-за этого.
— Если бы это была глупость, ты бы не переживала так.
Он прав, но дело вовсе не в нотациях Уизли, а в том, что упражнения из-за которых Элис вынуждена терпеть её колкие замечания, совсем не помогают развиваться. Учебная программа с кучей бесполезных заклинаний о том, как превратить книгу в кошку, подушку в ежа и наоборот, не подходит. То, что она хочет создать, не имеет ни заклинаний, ни формул, ни четкого представления. Древняя магия слишком редка и не изучена, и, похоже, никто кроме Рэкхема, чей портрет давно завалило в зале картографии, не может помочь Элис овладеть её основами. В том числе и профессор Уизли, тщетно разводящая каждый раз руками при неудачных попытках связать древнее волшебство с искусством преобразовывать предметы. И сколько бы Элис ни пыталась сотворить нужную форму, ничего не выходит.
— Не думай об этом, — пока во дворе ни души, Элис касается ладони Оминиса. — Этот день должен был принадлежать только тебе.
С каким же нетерпением она ждала его, теряясь в догадках, что именно он хочет показать ей. И если бы не профессор Уизли с её несвоевременными наставлениями, то они с Оминисом уже давно бы ушли из школы.
— Ну теперь-то он точно мой, — улыбка Оминиса снова заставляет забыть обо всем. — Пойдем.
Они проходят по почти пустому Хогвартсу — большая часть студентов либо в Хогсмиде, либо в месте куда более уютном, чем залитые тусклым осенним светом холлы. Пламя от жаровен тревожно колышется от сквозняков, пока усилившийся дождь бьет в окна.
— Мне жаль, что Уизли меня задержала, мы могли бы успеть до ливня, — снаружи холодные капли стекают по мантии, просачиваются сквозь ткань.
— Не извиняйся. Все так, как должно быть. Ты скоро сама поймешь, почему.
Любопытство и без того мучает Элис, но Оминис не выдает своих тайн. Колдует небольшой купол, чтобы они не вымокли до нитки, ведет её через главные ворота и несколько мостов за ними. Они доходят до развилки, увешанной предупредительными знаками, и Элис начинает догадываться.
— Мы идем в Запретный лес? Не знала, что ты там был.
— На первом курсе, когда тетя Ноктуа изучала скрипторий, она водила меня сюда. Да и сам я иногда бываю здесь, когда хочу побыть один или просто подумать. В этом году это впервые.
Оминис останавливает её и, нащупав запястье, надевает тонкий браслет из мутно-зеленых самоцветов, на нём самом такой же.
— Что это? — гладкие камни приятно холодят руку.
— Оберег. Поможет не привлекать лишнего внимания со стороны зверей. Не будем тревожить лесную живность, постараемся не колдовать, и тогда даже кентавры не смогут нас обнаружить. И еще кое-что, надеюсь, ты не будешь против, — Оминис достает темный платок для тренировок.