Вслепую
Шрифт:
— Оно намного сложнее того, что я ожидаю от шестикурсников, мисс Морган. Требует не только дорогих компонентов, но и навыков в обращении с котлом. Хотите, чтобы я поставил вас с более опытным напарником? Мисс Рейес, например?
— Нет, профессор, поставьте меня в паре с Оминисом.
— С Мраксом? — он снова удивленно выгибает бровь. — Но он едва научился готовить рябиновый отвар.
Что уже похоже на прогресс. После тренировки прошло всего три дня, за которые по её совету он перенюхал десятки неудачно сваренных зелий. И хотя бы простейшее лечебное научился готовить без чьей-либо помощи.
—
— Могу я говорить откровенно, профессор? — за что Элис уважает Шарпа больше всего, так это за умение выслушать без лишних предрассудков. — Все дело в недуге Оминиса. Он не может овладеть невербальной магией из-за отсутствия представлений о мире. Чтобы помочь, я собиралась использовать зелье выращивания органов, но узнав об истинной причине его слепоты…
Она обрывает мысль, боясь сболтнуть лишнего. То, что Мраксы привержены идее чистоты крови, известно всем, но Элис деликатно не упоминает кровосмесительные браки перед учителем.
— Если вы хотите знать, сработает ли оно, — профессор берет в руки исписанный лист, проходится по ингредиентам и описанию, достает какой-то справочник, чтобы свериться. — Да, высока вероятность, — заключает он, — но всего на несколько часов. Достаточно ли этого, чтобы показать целый мир?
— Главное, научить его различать цвета и простые формы, продемонстрировать, как выглядят некоторые заклинания.
— Необычное применение для подобного эликсира, — Шарп задумчиво стучит пальцем по столу и задерживает внимательный взгляд на Элис. — Но стоит быть осторожнее с любыми зельями, в которых используется человеческая кровь. Уверены, что готовы пойти на это?
— Да, мистер Шарп, — она прочла все мельчайшие замечания на странице рецепта, если применить снадобье единожды, никаких побочных эффектов возникнуть не должно.
— Поражен вашей… самоотверженностью, Элис.
Возможно, он хотел сказать глупостью или безрассудностью, но решил высказаться мягче? Сейчас не важно, что на самом деле думает профессор, считает ли он это неэтичным или неподобающим, главное, что подтверждает возможность успеха и не отговаривает.
— На следующей неделе я объявлю распределение по парам, до этого момента поговорите с Оминисом, — Шарп возвращает рецепт. — И не смейте выполнять за Мракса его часть работы, пусть старается наравне с вами, и если все получится, вы оба получите очень высокий балл.
***
Глубоко залегшие под глазами тени куда светлее, чем в прошлую встречу, на щеки вернулся румянец. Анна слаба, исхудалые руки и утомленный болезнью взгляд говорят, что проклятье еще в ней, но лицо оживляется, стоит ей увидеть Оминиса.
В общей палате муниципальной больницы — единственной, что могли себе позволить новые опекуны — полно других пациентов, время приема посетителей только началось, и целитель в белой мантии спешит к выходу. У них с Оминисом всего тридцать минут, чтобы повидаться с Анной, и учитывая, что добирались они сюда полдня, Элис считает, что помощь Себастьяна себя не оправдала. Да, он дал ей верное направление, но способ нашелся вовсе не в запретных трактатах, а в старинном учебнике по особо сложным зельям. По правде, он предназначался для совершенно
— Здравствуй, Элис. Рада тебя видеть.
Элис улыбается, хотя сказать в ответ того же не может. Следуя приличиям, она выдавливает из себя несколько приветственных фраз, интересуется здоровьем и отходит чуть в сторону. Анна вовсе не виновата и не заслуживает сколько-нибудь плохого к себе отношения, но то, как меняется голос Оминиса рядом с ней, определенно раздражает. Слушая их негромкую беседу, она понимает, почему Анна могла ему даже нравится, и почему у его отца сложилось иное мнение. Сестра Себастьяна совершенно не походит ни на кого из их круга, она другая: с мягким голосом и добрыми глазами, с робкой улыбкой и обезоруживающей наивностью. Способная к магии — ведь выжгла с десяток инферналов, даже будучи больной, — но такая беззащитная против озлобленного окружающего мира. Может потому Себастьян продолжал оберегать её, когда она и вовсе от него отреклась? Может потому Оминис, сидящий рядом с ней, так осторожно касается её запястья?
Эта сцена вызывает у Элис щемящую боль где-то глубоко внутри, жжет в горле, горьким пеплом оседая в легких. Ей не в чем упрекнуть кого-то из них, так отчего перехватывает дыхание, стоит Оминису чуть сильнее склонить голову или лишний раз улыбнуться Анне? Элис притворно начинает кашлять, хотя и впрямь ощущает нехватку воздуха.
— Я… подожду снаружи, — не дожидаясь ответа, она пролетает через общую палату — терпения смотреть на то, как они перешептываются, больше нет.
Во внутреннем дворе больницы прохладно. Легкий сентябрьский дождь смывает это минутное, но крайне опасное наваждение, возвращает способность здраво мыслить, хоть и не без усилий. Чувство, прожигающее насквозь, Элис запомнит надолго, и если она не хочет натворить непоправимых глупостей, приходить сюда ей больше не стоит, даже если её об этом попросит сам Оминис.
***
«Никогда не давай пустых обещаний. Ты же не хочешь прослыть лгуньей?» — строго говорит отец на её заявление, что Элис однажды станет великим магом. Ей пять, и, в отличие от десятилетней сестры, магии в ней ни капли. Той магии, что замораживает случайно воду или превращает подсвечники в крыс. Вместо нее что-то иное: серебристые линии, что вьются вдоль улиц, жемчужные сгустки, иногда остающиеся после людей. Ей никто не верит, но Элис собирает их в ладони, они просачиваются в пальцы, звенят изнутри, отзываются силой. Все еще не похожи на привычное волшебство, из светящихся нитей можно сплести разве что непонятных зверей размером с ноготок, но и те растворяются раньше, чем Элис успевает позвать родителей.
Сестре двенадцать, когда на каникулах гриндилоу хочет утащить её вглубь заросшего озера. Она кричит, пытаясь оторвать от себя зеленые щупальца, и Элис впервые находит новой силе применение. Выплеснутый наружу комок и близко не напоминает собранное серебро: темным клубком бьет зубастую тварь, прорастает изнутри, рвет тонкую кожу, раздирая на сотни мельчайших кусочков. Все, что остается от нечисти — мерзкая слизь, покрывшая с ног до головы испуганную сестру. «Упала в грязную воду», — оправдывается она перед матерью за испорченную мантию, разумеется, умалчивая и про гриндилоу, и про помощь Элис.