Вспоминай меня ночью...
Шрифт:
Она сейчас уже спокойная. Такая мягкая и сладкая после душа…
Когда я смотрю на его ошейник и поднимаю взгляд на ее шею…
Даже, блять, ни одной мысли об этом не должно мелькать в моей голове!
– Ты знаешь… – не глядя на меня, начинает она. – Ты, по-моему, единственный человек, который никогда меня не обманывал. Даже Ричи, – она тепло усмехается. – Маленький врунишка, все время пытается беречь мои нервы.
Она заблуждается.
– Обманывал, принцесса…
И сейчас обманываю.
Она поднимает глаза и встречается со мной взглядом.
– Скажешь?
– Скажу. Если ты обещаешь, что будешь вести себя разумно.
– Хорошо… – ее брови сдвигаются на переносице.
– Чарли, – ее взгляд из разбитого быстро превращается в стальной. – По его просьбе, мои люди следят за тобой уже несколько лет. Он контролирует твою жизнь.
В глазах отвращение и вопрос.
– Не смотри на меня так. Я бы отказался, конечно. Но, тогда он бы знал о тебе абсолютно все, а в моих силах скрывать многие вещи.
Отворачивается.
– Белла. Не надо меня презирать за это, ладно? У меня не было выбора. Он бы все равно организовал за тобой…
– Нет, – прерывает она. – Я не презираю. Спасибо тебе. И спасибо, что сказал.
– Перестань. Перестань благодарить меня! И перестань извиняться передо мной! Это невыносимо!
– Прости… – вырывается у нее, и она тут же закрывает пальцами рот.
– Ну почему ты говоришь это все время?! – срываюсь я, не в силах понять этих благодарностей.
– Я просто так чувствую… И сейчас мне и за это хочется извиниться тоже, – разводит она руками.
И я падаю в бессилии на стул напротив ее. Она всовывает мне в руки вторую ложечку. Это значит, что я должен поесть ее лакомство вместе с ней – никогда не ест одна. И я присоединяюсь, совершенно не чувствуя вкуса.
– Белла.
– М?
– Давай поговорим? О нас…
Мы говорили только один раз об этом. И говорила, в основном, она. А я только умолял простить, и сгорал в своей агонии осознания сути наших отношений.
Мне очень нужен этот разговор, потому что я никак не могу понять ее чувств по отношению к себе, и – границ дозволенного. А мне хочется быть максимально близко и все же не переступить в очередной раз ее предел.
И еще: сегодня она позволила прикасаться к себе, и я боюсь, что мне опять снесет крышу.
Поэтому разговор созрел.
– Я не очень понимаю о чем… – отводит она глаза.
– Я просто задам несколько вопросов, ладно? Мне очень нужно знать… Я прошу тебя! Вся эта недоговоренность… Это делает все таким болезненным…
– Хорошо, – но ее взгляд так и не возвращается.
– Белла, посмотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь отвечать мне.
Это необходимо. Потому что она не умеет отстаивать свои пределы с близкими людьми. А я – в связи с ее сумасшедшими играми разума – близкий. Доверяет… Отдается, несмотря на боль. А еще все время оберегает от боли. По крайней мере, меня. Ее предел можно только почувствовать.
– Ты считаешь себя виноватой в том, что я делал с тобой?
Всё. Пиздец! Ее глаза моментально захлопываются.
– Просто скажи это, малышка, – мягко уговариваю я. – Давай выясним уже всё! И нам обоим станет легче.
– Да, – кивает. – Я понимаю, что не виновата, но… Ну, может и виновата, но…
– Всё! – останавливаю ее сбивчивые объяснения. – Ты – НЕ ВИНОВАТА. Это я сошел с ума и не заметил очевидного. Я полностью это осознаю. И не смей даже мысли допускать, что ты делала что-то неправильно. Ты ничего не могла сделать в той ситуации. Мы договорились по этому вопросу? – кивает. – Тогда больше никогда не смей извиняться за то дерьмо, которое я творил с тобой.
Нервничает. Пальцы крутят ложечку, которая уже раз четвертый пролетает мимо цели. Но я все равно пойду до конца. Ненавижу недосказанность – она и так почти уже сожрала меня.
– Тебе неприятно находится в моей компании сейчас?
Распахивает глаза, и, наконец, возвращает свой взгляд.
– Нет... Мне нормально. Мне комфортно. Но только, когда мы не говорим об этом…
– Я рад, – на самом деле я охрененно счастлив этому факту, потому что, даже если бы ответ был противоположным, я все равно заставлял бы ее находиться рядом. И – ненавидел бы себя за это. – Но мы всё равно закончим этот разговор.
У меня еще есть один вопрос. Который может поменять все между нами, потому что он может дать мне маленькую надежду, ради которой я…
– Белла, – я накрываю ее руку своей и переворачиваю ладонью вверх. Она удивленно поднимает на меня глаза. Я никогда не прикасаюсь к ней у себя дома. И я накрываю ее руку своей второй.
Сейчас ее рука зажата между моими руками. Она не вырывается. Ее пальцы слегка вздрагивают, вызывая желание сжать ее крепче и почувствовать точнее каждое ее движение.
– Что ты чувствуешь, когда я делаю так. Только честно.
Она закрывает глаза и прислушивается к ощущениям. Молчит, задумчиво покусывая губу.
Во мне все накаляется в ожидании ответа. Ее ответ – это моя жизнь, мое будущее, моя надежда. Даже не надежда, а скорее – мечта, что можно каким-нибудь невероятным образом стереть из ее памяти все мои косяки. Мечта, что от моих прикосновений она будет чувствовать не страх и отвращение, а что-то другое.
И я вглядываюсь в ее закрытые глаза, умоляя про себя о маленьком кусочке надежды, с которым у меня был бы шанс хотя бы бороться за нее.
– Я чувствую тепло, – она открывает глаза, и я вижу, что в них нет сомнений, – …защиту и что-то еще… – она неуверенно качает головой.
– Страх? – уточняю я. – Отвращение?
– Нет, – сжимает мою ладонь. – Больше уже нет.
И я с тихим стоном облегчения вытягиваю свою руку и ухожу к окну.
– Белла, я знаю, что ты до сих пор… Твои сны…
– Не надо, – в ее голос возвращаются стальные нотки, а значит, мой котёнок приходит в себя и готов опять кусаться. – Я ничего не могу сделать с этим. Когда ты чувствуешь себя виноватым, ты заставляешь чувствовать меня тоже виноватой в этом. Просто давай не будем трогать эту тему!