Вспомни о Флебе
Шрифт:
— Хм-м? — сказал он. — Да, безрассудно. А когда вообще-то должны взорвать эту штуку? — Он высунул голову из-за угла в рубку управления или лётную палубу и посмотрел вверх на второй глаз, направленный вперёд и расположенный точно так же, как глаз в главном отсеке, но с другой стороны толстой стенки между ними. Хорза ухмыльнулся, коротко кивнул и снова отдёрнул голову назад.
— Эй, — засмеялся паром. — Ну, Ораб, к сожалению, я должен сказать, что мы будем вынуждены разрушить орбиталь через сорок три стандартных часа. Если только, конечно, идиране не наберутся ума и не снимут угрозу использовать
— Ох, — сказал Хорза, разглядывая один из контуров двери над открытой дверцей аптечки и роясь в ней. Насколько он мог судить, оба глаза располагались спина к спине и были разделены толстой стенкой между двумя отсеками. Если там нет никакого зеркала, которое он мог не заметить, то сам он в этом коротком коридорчике для парома невидим.
Хорза посмотрел наружу через открытую дверь в корме. Никто и ничто не двигалось, только покачивались вершины далёких деревьев да поднимался в небо дым костров. Он ещё раз проверил пистолет. Патроны, кажется, были упрятаны в своего рода магазине, но маленькая круглая шкала с указующей рукой показывала, что либо оставался ещё один патрон, либо один из двенадцати был использован.
— Да, — сказал паром, — конечно, это очень печально, но я думаю, что в военное время нечто подобное когда-то должно было случиться. Нет, я не хочу сказать, что мне все понятно. В конце концов, я только скромный паром. Первоначально я появился здесь на одном из мегакораблей в качестве подарка, так как был слишком старомоден и примитивен для Культуры, знаешь ли. Думаю, меня могли переоборудовать, но этого не сделали, а просто подарили. Как бы то ни было, теперь я стал нужен, и я счастлив, что могу об этом сказать. Мы должны осилить большую задачу, знаешь ли, если решили эвакуировать каждого, кто желает покинуть Вавач. Мне будет очень больно видеть орбиталь разрушенной; я прожил здесь счастливые времена, можешь мне поверить… Но так уж получается. Что там с твоим пальцем? Не хочешь, чтобы я взглянул на него? Перенеси аптечку в один из отсеков, чтобы я мог видеть. Может, я сумею тебе помочь, знаешь ли. Ой! Ты трогаешь какой-то из шкафов в этом коридоре?
Хорза с помощью пистолетного ствола в это время пытался отжать ближайшую к нему дверцу у самого потолка.
— Нет, — сказал он, продолжая усердно трудиться. — Я к ним даже не подходил.
— Странно. Я уверен, что что-то чувствую. Ты правду говоришь?
— Конечно, правду. — Хорза нажал на рычаг пистолета всем своим весом. Дверца подалась, открылись трубки, кабели, металлические сосуды и разная другая непонятная машинерия — электрические, оптические и полевые блоки.
— Ой! — сказал паром.
— Эй! — крикнул Хорза. — Какой-то треск! Кажется, там что-то горит! — Он двумя руками поднял пистолет и тщательно прицелился. Примерно туда.
— Огонь! — взвыл паром. — Но это же невозможно!
— Ты считаешь, что я не узнаю дым, когда его вижу, проклятая сумасшедшая машина? — заорал Хорза и нажал на спуск.
Пистолет выстрелил, подбросив его руки вверх и назад. Громкие крики парома потонули в треске, с которым пуля вошла внутрь и взорвалась. Хорза прикрыл лицо руками.
— Я ослеп! — завыл паром. Теперь из люка действительно повалил дым. Хорза, пошатываясь, вошёл
— Здесь тоже горит! — крикнул он. — Отовсюду идёт дым!
— Что? Но этого не может…
— Ты горишь! Не понимаю, почему ты ничего не чуешь! Ты весь в огне!
— Я тебе не верю! — взвизгнула машина. — Брось оружие или…
— Придётся поверить! — Хорза оглядел палубу в поисках места, где мог находиться мозг парома. Здесь были экраны и кресла, приборы и даже панель, за которой могло скрываться ручное управление, но никаких признаков мозга. — Отовсюду дым! — повторил он, стараясь придать голосу истерические нотки.
— Сюда! Здесь огнетушитель! Я включаю! — закричала машина. Часть стенки повернулась, и Хорза схватил толстый цилиндр, укреплённый на внутренней стенке дверцы. Здоровыми пальцами повреждённой руки он сжимал рукоять пистолета. Из разных мест отсека слышалось шипение и поднимался лёгкий пар.
— Ничего не получается! — крикнул Хорза. — Тут полно чёрного дыма и… кха-кха. — Он изобразил кашель. — Кха! Он все гуще!
— Откуда он идёт? Быстро!
— Отовсюду! — Хорза отчаянно обыскивал глазами всю панель управления. — Возле твоего глаза… из-за сидений, через экраны… я ничего больше не вижу!..
— Продолжай! Я тоже чувствую дым! Хорза увидел тонкий серый шлейф дыма, просачивающийся от его выстрела в коротком коридоре в рубку управления.
— Он идёт отовсюду: и от информационных экранов по обе стороны заднего сиденья, и… прямо сверху над ним, с боковой стены, где выступает такая штучка…
— Что? — с ужасом взвизгнул мозг парома. — Впереди слева?
— Да!
— Гаси там в первую очередь! — завизжал паром.
Хорза выронил огнетушитель, снова сжал пистолет обеими руками, прицелился в выступ в стене над левым креслом и нажал на спуск, раз, другой, третий. Пистолет стрелял, сотрясая все его тело. Из дыр, пробитых пулями в корпусе машины, летели искры и обломки.
— И-и-и-и… — сказал паром. А потом воцарилась тишина.
Из выступа поднялась струйка слабого дыма и соединилась с тем, что проникал из коридора, образуя тонкую пелену под потолком. Хорза медленно опустил пистолет, огляделся и прислушался.
— Вот так-то лучше, — сказал он.
Он воспользовался огнетушителем, чтобы погасить небольшие очаги огня в стене коридорчика и там, где находился мозг парома. Потом вышел в пассажирский отсек, сел у открытых дверей и подождал, пока не вытянуло дым и пар. На берегу и в лесу не было видно ни души, каноэ тоже скрылись из виду. Он поискал управление дверьми и нашёл его. Двери с шипением закрылись, и Хорза ухмыльнулся.
Вернувшись в рубку управления, он нажимал кнопки и открывал панели, пока не пробудились к жизни экраны. Они вспыхнули все вдруг, когда он поиграл кнопками на подлокотнике диваноподобного кресла. Шум прибоя на лётной палубе пробудил мысль, что снова открылась дверь в корме, но это лишь включились наружные микрофоны. На экранах появились цифры и слова. Открылись крышки перед креслом, вперёд выскользнули и застыли в ожидании штурвал и ручки управления. Счастливый впервые за много дней, Хорза отправился на долгие и изнурительные, но, в конце концов, успешные поиски съестного. Он был очень голоден.